| ||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
VII. ТЮРЕМНЫЕ СПИСКИНа другой день после того, как на дороге между Бельгардом и Бокером происходила описанная нами беседа, человек лет тридцати, в василькового цвета фраке, нанковых панталонах и белом жилете, по осанке и выговору чистокровный англичанин, явился к марсельскому мэру. - Милостивый государь, - сказал он, - я старший агент римского бан- кирского дома Томсон и Френч; мы уже десять лет состоим в сношениях с марсельским торговым домом "Моррель и Сын". У нас с этой фирмой в оборо- тах до ста тысяч франков, и вот, услышав, что ей грозит банкротство, мы обеспокоены. А потому я нарочно приехал из Рима, чтобы попросить у вас сведений об этом торговом доме. - Милостивый государь, - отвечал мэр, - мне действительно известно, что за последние годы господина Морреля словно преследует несчастье: он потерял один за другим четыре или пять кораблей и понес убытки от нес- кольких банкротств. Но хотя он мне самому должен около десяти тысяч франков, я все же не считаю возможным давать вам какие-либо сведения об его финансовом положении. Если вы спросите меня как мэра, какого я мне- ния о господине Морреле, я вам отвечу, что это человек самой строгой честности, выполнявший до сих пор все свои обязательства с величайшей точностью. Вот все, что я могу вам сказать о нем. Если вам этого недос- таточно, обратитесь к господину де Бовиль, инспектору тюрем, улица Но- айль, дом номер пятнадцать. Он поместил в эту фирму, если не ошибаюсь, двести тысяч франков, и если и вправду имеется повод для каких-нибудь опасений, то, поскольку эта сумма гораздо значительнее моей, вы, вероят- но, получите от него по этому вопросу более обстоятельные сведения. Англичанин, по-видимому, оценил деликатность мэра, поклонился, вышел и походкой истого британца направился на указанную ему улицу. Господин де Бовиль сидел у себя в кабинете. Англичанин, увидев его, сделал удивленное движение, словно не в первый раз встречался с инспек- тором. Но господин де Бовиль был в таком отчаянии, что все его умствен- ные способности явно поглощала одна-единственная мысль, не позволявшая ни его памяти, ни его воображению блуждать в прошлом. Англичанин с обыч- ной для его нации флегматичностью задал ему почти слово в слово тот же вопрос, что и марсельскому мэру. - Ах, сударь! - воскликнул г-н де Бовиль. - К несчастью, ваши опасе- ния вполне основательны, и вы видите перед собой человека, доведенного до отчаяния. У господина Морреля находилось в обороте двести тысяч фран- ков моих денег; эти двести тысяч составляли приданое моей дочери, кото- рую я намерен был выдать замуж через две недели. Эти двести тысяч он обязан был уплатить мне в два срока: пятнадцатого числа этого месяца и пятнадцатого числа следующего. Я уведомил господина Морреля, что желаю непременно получить эти деньги в назначенный срок, и, представьте, не далее как полчаса тому назад он приходил ко мне, чтобы сказать мне, что если его корабль "Фараон" не придет к пятнадцатому числу, то он будет лишен возможности уплатить мне деньги. - Это весьма похоже на отсрочку платежа, - сказал англичанин. - Скажите лучше, что это похоже на банкротство! - воскликнул г-н Бо- виль, хватаясь за голову. Англичанин подумал, потом сказал: - Так что, эти долговые обязательства внушают вам некоторые опасения? - Я попросту считаю их безнадежными. - Я покупаю их у вас. - Вы? - Да, я. - Но, вероятно, с огромной скидкой? - Нет, за двести тысяч франков; наш торговый дом, - прибавил англича- нин смеясь, - не занимается подобными сделками. - И вы заплатите мне... - Наличными деньгами. И англичанин вынул из кармана пачку ассигнаций, представляющих, долж- но быть, сумму вдвое больше той, которую г-н де Бовиль боялся потерять. Радость озарила лицо г-на де Бовиль; однако он взял себя в руки и сказал: - Милостивый государь, я должен вас предупредить, что, по всей веро- ятности, вы не получите и шести процентов с этой суммы. - Это меня не касается, - отвечал англичанин, - это дело банкирского дома Томсон и Френч, от имени которого я действую. Может быть, в его ин- тересах ускорить разорение конкурирующей фирмы. Как бы то ни было, я го- тов отсчитать вам сейчас же эту сумму под вашу передаточную надпись; но только я желал бы получить с вас куртаж. - Да разумеется! Это более чем справедливое желание! - воскликнул г-н де Бовиль. - Куртаж составляет обыкновенно полтора процента; хотите два? три? пять? хотите больше? Говорите! - Милостивый государь, - возразил, смеясь, англичанин, - я - как моя фирма; я не занимаюсь такого рода делами; я желал бы получить куртаж совсем другого рода. - Говорите, я вас слушаю. - Вы инспектор тюрем? - Уже пятнадцатый год. - У вас ведутся тюремные списки? - Разумеется. - В этих списках, вероятно, есть отметки, касающиеся заключенных? - О каждом заключенном имеется особое дело. - Так вот, милостивый государь, в Риме у меня был воспитатель, некий аббат, который вдруг исчез. Впоследствии я узнал, что он содержался в замке Иф, и я желал бы получить некоторые сведения об его смерти. - Как его звали? - Аббат Фариа. - О, я отлично помню его, - воскликнул г-н де Бовиль, - он был сумас- шедший. - Да, так я слышал. - Он несомненно был сумасшедший. - Возможно; а в чем выражалось его сумасшествие? - Он утверждал, что знает про какой-то клад, про несметные сокровища, и предлагал правительству огромные суммы за свою свободу. - Бедняга! И он умер? - Да, с полгода тому назад, в феврале. - У вас превосходная память. - Я помню это потому, что смерть аббата сопровождалась весьма стран- ными обстоятельствами. - Могу ли я узнать, что это за обстоятельства? - спросил англичанин с выражением любопытства, которое вдумчивый наблюдатель с удивлением заме- тил бы на его бесстрастном лице. - Пожалуйста; камера аббата находилась футах в пяти - десяти от дру- гой, в которой содержался бывший бонапартистский агент, один из тех, кто наиболее способствовал возвращению узурпатора в тысяча восемьсот пятнад- цатом году, человек чрезвычайно решительный и чрезвычайно опасный. - В самом деле? - сказал англичанин. - Да, - отвечал г-н де Бовиль, - я имел случай лично видеть этого че- ловека в тысяча восемьсот шестнадцатом или в тысяча восемьсот семнадца- том году; к нему в камеру спускались не иначе, как со взводом солдат; этот человек произвел на меня сильное впечатление; я никогда не забуду его лица. На губах англичанина мелькнула улыбка. - И вы говорите, - сказал он, - что эти две камеры... - Были отделены одна от другой пространством в пятьдесят футов. Но, по-видимому, этот Эдмон Дантес... - Этого опасного человека звали... - Эдмон Дантес. Да, сударь, по-видимому, этот Эдмон Дантес раздобыл инструменты или сам сделал их, потому что был обнаружен проход, пос- редством которого заключенные общались друг с другом. - Этот проход был вырыт, вероятно, для того чтобы бежать? - Разумеется; но на их беду с аббатом Фариа случился каталептический припадок, и он умер. - Понимаю; и это сделало побег невозможным. - Для мертвого - да, - отвечал г-н де Бовиль, - но не для живого. Напротив, Дантес увидел в этом средство ускорить свой побег. Он, должно быть, думал, что заключенных, умирающих в замке Иф, хоронят на обыкно- венном кладбище; он перенес покойника в свою камеру, влез вместо него в мешок, в который того зашили, и стал ждать минуты погребения. - Это было смелое предприятие, доказывающее известную храбрость, - заметил англичанин. - Я уже сказал вам, что это был очень опасный человек; к счастью, он сам избавил правительство от беспокойства на его счет. - Каким образом? - Неужели вы не понимаете? - Нет. - В замке Иф нет кладбища; умерших просто бросают в море, привязав к их ногам тридцатишестифунтовое ядро. - Ну и что же?.. - с туповатым видом сказал англичанин. - Вот и ему привязали к ногам тридцатишестифунтовое ядро и бросили в море. - Да что вы! - воскликнул англичанин. - Да, сударь, - продолжал инспектор. - Можете себе представить, како- во было удивление беглеца, когда он почувствовал, что его бросают со скалы. Желал бы я видеть его лицо в ту минуту. - Это было бы трудно. - Все равно, - сказал г-н де Бовиль, которого уверенность, что он вернет свои двести тысяч франков, привела в отличное расположение духа, - все равно, я представляю его себе! И он громко захохотал. - И я также, - сказал англичанин. И он тоже начал смеяться, одними кончиками губ, как смеются англича- не. - Итак, - продолжал англичанин, первый вернувший себе хладнокровие, - итак, беглец пошел ко дну. - Как ключ. - И комендант замка Иф разом избавился и от сумасшедшего и от бешено- го? - Вот именно. - Но об этом происшествии, по всей вероятности, составлен акт? - спросил англичанин. - Да, да, свидетельство о смерти. Вы понимаете, родственники Дантеса, если у него таковые имеются, могут быть заинтересованы в том, чтобы удостовериться, жив он или умер. - Так что теперь они могут быть спокойны, если ждут после него нас- ледства. Он погиб безвозвратно? - Еще бы! И им выдадут свидетельство, как только они пожелают. - Мир праху его, - сказал англичанин, - но вернемся к спискам. - Вы правы. Мой рассказ вас отвлек. Прошу прощения. - За что же? За рассказ? Помилуйте, он показался мне весьма любопыт- ным. - Он и в самом деле любопытен. Итак, вы желаете видеть все, что каса- ется вашего бедного аббата; он-то был сама кротость. - Вы очень меня обяжете. - Пройдемте в мою контору, и я вам все покажу. И они отправились в контору де Бовиля. Инспектор сказал правду: все было в образцовом порядке; каждая ведо- мость имела свой номер; каждое дело лежало на своем месте. Инспектор усадил англичанина в свое кресло и подал ему папку, относящуюся к замку Иф, предоставив ему свободно рыться в ней, а сам уселся в угол и занялся чтением газеты. Англичанин без труда отыскал бумаги, касающиеся аббата Фариа; но, по-видимому, случай, рассказанный ему де Бовилем, живо заинтересовал его; ибо, пробежав глазами эти бумаги, он продолжал перелистывать дело, пока не дошел до документов об Эдмоне Дантесе. Тут он нашел все па своем месте: донос, протокол допроса, прошение Морреля с пометкой де Вильфора. Он украдкой сложил донос, спрятал его в карман, прочитал протокол допро- са и увидел, что имя Нуартье там не упоминалось; пробежал прошение от 10 апреля 1815 года, в котором Моррель, по совету помощника королевского прокурора, с наилучшими намерениями, - ибо в то время на престоле был Наполеон, - преувеличивал услуги, оказанные Дантесом делу Империи, что подтверждалось подписью Вильфора. Тогда он понял все. Это прошение на имя Наполеона, сохраненное Вильфором, при второй реставрации стало гроз- ным оружием в руках королевского прокурора. Поэтому он не удивился, уви- дев в ведомости нижеследующее примечание: Эдмон Дантес. Отъявленный бо- напартист, принимал деятельное участие в возвращении узурпатора с остро- ва Эльба. Соблюдать строжайшую тайну; держать под неослабным надзором. Под этими строками было приписано другой рукой: "Ничего нельзя сделать". Сравнив почерк примечания с почерком пометки на прошении Морреля, он убедился, что примечание писано той же самой рукой, что и пометка, то есть рукой Вильфора. Что же касается приписки, сопровождавшей примечание, то англичанин понял, что она сделана тюремным инспектором, который принял мимолетное участие в судьбе Дантеса, но ввиду указанного примечания был лишен воз- можности чем-либо проявить это участие. Господин де Бовиль, как мы уже сказали, из учтивости и чтобы не ме- шать воспитаннику аббата Фариа в его розысках, сидел в углу и читал "Бе- лое знамя". Поэтому он и не видел, как англичанин сложил и спрятал в карман до- нос, написанный Дангларом в беседке "Резерва" и снабженный штемпелем марсельской почты, удостоверяющим, что он вынут из ящика 27 февраля в 6 часов вечера. Впрочем, если бы он и заметил, то не показал бы виду, ибо придавал слишком мало значения этой бумажке и слишком много значения своим двумс- там тысячам франков, чтобы помешать англичанину, хотя его поступок и на- рушал все правила. - Благодарю вас, - сказал англичанин, с шумом захлопывая папку. - Я нашел все, что мне нужно. Теперь моя очередь исполнить свое обещание; сделайте просто передаточную надпись, удостоверьте в ней, что получили сумму сполна, и я тотчас же ее вам отсчитаю. И он уступил свое место за письменным столом де Бовилю, который сел, не чинясь, и поспешно сделал требуемую надпись, между тем как англичанин на краю стола отсчитывал кредитные билеты.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||