| ||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
Глава 10. ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
-Кашеваров приехал! - входя в комнату, доложил старик молоканин. Кашеваров - новый начальник Аянского порта - приехал служить на место Василия Степановича. Его ждали давно. Вошел низенький человек, с узким лицом, но с крупными скулами. На нем погоны капитана второго ранга. Кашеваров родился на Аляске. Отец его полуалеут, а мать - алеутка. Он первый из алеутов окончил штурманскую школу в Кронштадте. Впоследствии много лет служил в колониях, его считали способнейшим офицером и деятельным человеком. Он был автором нескольких интересных статей, помещенных в петербургских журналах. У Кашеварова были слабости. Он вырос в народе угнетенном и подавленном и всю жизнь страдал от желания показать, что он не хуже других и ни в чем русским не уступает. Но со временем, хотя он и говорил при всяком удобном случае, что все народы равны, сам стал презирать алеутов. Ставши офицером, он зазнался, особенно когда в печати появились его труды. Сам того не замечая, он перенимал все худшее от бюрократов и чиновников, среди которых жил и которых прежде ненавидел. Несколько последних лет он провел в Петербурге. Теперь стал капитаном второго ранга и был назначен начальником Аянского порта. - Где же ваша семья? - спросил Завойко. 471 Василий Степанович знал, как едет Кашеваров. Тридцать человек рабочих шли вперед и рубили тайгу, чтобы новый начальник Аяна мог проехать на тарантасе. Путешествие продолжалось в несколько раз дольше, чем обычно. Впервые в истории Аяна и всего побережья человек приезжал сюда таким способом. - Моя семья скоро будет, и к ее приезду я хотел бы видеть помещение начальника порта. - Вот дом, но покуда я не уехал, вы будете жить во флигеле. Завойко сказал, что через несколько дней уходит на Камчатку и что тогда Кашеваровы могут занять дом. - Да, завтра же начнете приемку дел! Завойко предупредил Кашеварова, что приехал Невельской с Амура и что на "Байкале" пришли послы гиляцкой нации просить русских остаться на их земле. Через несколько часов на тропе, по которой, кроме верховых, до сих пор никто не ездил, появился тарантас - невиданное чудо в Аяне. Толпа работников шла вокруг с топорами. В тарантасе сидела молодая полная белокурая женщина, с уставшим, но приятным лицом, и с ней группа черноглазых ребятишек. - Вы же свою семью могли погубить с этим тарантасом,- заметил Завойко.- За что вы их так трясете по корням да по кочкам? Куда бы проще ехать верхом или в носилках... - Я считаю унизительным, чтобы моя жена скакала на лошади,- ответил Кашеваров. Устроивши все с Кашеваровым, Завойко зашел в порт и встретил там Невельского. На "Охотске" заканчивались приготовления к плаванию. Невельской сказал, что привез письма для отправки в Иркутск и в Петербург. Завойко рассказал по дороге про Кашеварова. - Вот письма, Василий Степанович! Невельской написал губернатору, что пришел на "Байкале" в Аян из залива Счастья, где заложен краеугольный камень и строится пост. Он просит Муравьева разрешить действовать, глядя по обстоятельствам, и что, имея такой намек, он совершит то, что найдет нужным, и представит отчет губернатору, исходя из чрезвычайных обстоятельств и положения на месте... - Да вот еще письма Пехтерю и Зарину... Вот это я Пехтерю пишу, что если Николай Николаевич в отъезде, чтобы он переслал ему немедленно,- стал объяснять Невельской, чувствуя, что вот-вот покраснеет и что глупо объяснять Василию Степановичу, о чем и почему писано одному из чиновни- 472 ков губернатора. Он действительно писал об этом Пехтерю, но он писал еще и о другом. Писал он и Зарину про все, о чем думал на косе. А письмо Корсакову на Камчатку Невельской просил Василия Степановича передать лично. Завойко обещал это сделать. - А вы знаете, Геннадий Иванович, что, ссылаясь на вас, гиляки требуют, чтобы русские обещали не притеснять их? - сказал Василий Степанович. - Иначе они не стали бы помогать нам, Василий Степанович. Первое - не калечить их, как Фролов и чиновники калечат жизнь якутов, а предоставить им жить так, как они жили. - Но ведь рано или поздно попадут и к гилякам наши купчишки... Да и мужичок наш чего стоит... - Может быть! - ответил капитан. - Да уж обязательно... Поплачут и они и их потомки от нашего брата... Так, ей-богу, не стоило бы внушать... - Но пока наша сила, Василий Степанович, мы должны делать все возможное. Сами же вы хотите ограничить деятельность купчишек на Камчатке... И я постараюсь... Ведь это Дмитрий Иванович, его заслуга, он своим ласковым обхождением расположил гиляков к нам,- сказал Невельской.- А без их содействия и речи не могло бы быть об учреждении наших наблюдательных постов на их земле. Ночью капитан вернулся на судно. Он вошел в свою каюту и подумал: "Завтра мне идти на "Охотске". Прощай, мой "Байкал"!" Он вспомнил, как мечтал в этой каюте. Опять вспомнилась музыка, грохот бала, она в толпе, в бальном платье, вся в цветах, ее блестящие глаза, вызывающе гордое выражение лица... "Она вся в белом... В фате... А я завтра ухожу на "Охотске". А письма пошли! Не думал я, что мне так больно будет. Казалось, что уж забыл..." - Капитан наш что-то очень печален,- удивлялись подымавшиеся на палубу подвахтенные. - Что с ним сделали? - Был такой веселый! Утром Невельской простился с командой и перешел на "Охотск". Судно вышло на рейд. Невельской поехал проститься с Завойко и Кашеваровым. - Прощайте, Василий Степанович! - Прощайте, Геннадий Иванович... - Дороги наши расходятся, и мы долго не увидимся! - А вот посмотрите, Геннадий Иванович, что будет на 473 Камчатке через пять лет! Да... Камчатка будет процветать. И вот увидим, что будет через пять лет на Амуре... "Да, трудно сказать, что где будет",-подумал Невельской. - Посмотрим! - сказал он. Они пожали друг другу руки, обнялись. - Ну, дай вам бог, Василий Степанович! Я желаю вам счастья! Только не губите Амур Камчаткой, не отбирайте у него все средства и суда... "Не вытерпел, уязвил!" - подумал Завойко. "Я ждал от него содействия, а он формалист,- подумал Невельской.- II голова его набита глупостями и предрассудками! Ну, что же! Мне не детей с ним крестить! Мне терять нечего... Я понесу свой крест один". После полудня судно со всеми грузами, с казаками, матросами, матросскими женами, с пушками и с коровой для Петровского вышло в море. Гижигинские казаки приставали на баке к Евлампию. - Паря, че такое крепоштной? - Человек, такой же, как и все,- недовольно отвечал слуга Невельского. - В крепошти служит? - Нет, крепость на него составлена, бумага, по ней право барина володать человеком. Крепостной - значит барский. - Че, ваш продают, покупают? - Сибиряки заранее покачали головами, ожидая ответа, но крепостной умолчал. - Как в Рашее-то, а яблоки-то у ваш раштут? - спросил Аносов. - Растут... Это есть... - Гошпода важные у ваш! Ш крепоштными! - рассуждал Беломестнов.- И ты крепоштной? - Да. Сибиряки с удивлением смотрели на этого человека, как на зверя в клетке. - А мы вольные, у нас этого нет! - Тебя продавать и покупать можно? Евлампий плюнул и ушел. - Крепоштной ш нами едет! - удивлялись казаки. ЧАСТЬ ВТОРАЯ "ВСТРЕЧА НА ТЫРЕ" Николаевск был основан... в 1850 г., известным Геннадием Невельским, и это едва ли не единственное светлое место в истории города. А. II. Чехов, Остров Сахалин.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||