День вчерашний смотрел на меня
Чёрно – белым фото.
Пожелтевшим, как листья обнявшись,
В последнем любовном бреду.
И не выкинуть время чернеющей ночью в омут.
Бег по кругу луны
В засыпающем ночью саду.
Расскажи мне ушедшее, время, —
Как старик Сальвадор Галатею
Потерял и обрел в далёком, и странном миру.
Расскажи мне далёкое, время,
Как с секундой вцепиться за стремя
И умчаться с тобою галопом в чужую страну.
Там конечно в цветных галереях
Ладят петли команда на реях.
Это было давно, не сейчас, а в каком-то году.
Там так мило щебечут свирели,
Здесь с улыбкой приводят к расстрелу,
День вчерашний, как завтра в повторе усталом бреду.
День вчерашний смотрел на меня
Чёрно – белым фото.
Пожелтело с листвою в осеннем бреду.
Расскажи же ушедшее время,
Как старик Сальвадор Галатею
Потерял и обрёл в далёком, и странном миру.
Как не выпустить повод и в стремя,
Удержаться, в седле не жалея,
И вернуться на веки в родную страну?
Шёл Февраль, год двадцать первый.
Век двадцатый всё гудел…
– 1 —
Рдел закат, и рдели флаги
С Петроградской стороны.
Нудно розвальни скрипели,
В такт им вторили гужи.
Правил лошадью умело
В зипуне чудной старик.
Два перста сложил он смело —
Крестит лоб, да рот кривит.
В розвальнях же, притулившись,
Два матроса, дым дымно,
Жадно курят козью ножку
Да потешатся рядком.
– Что ж ты, дед? Ведь Бога нет!
Чай Советы приказали!
Аль неграмотный совсем?
Мы вот Бога не видали.
Дед, хитро прищурив глаз:
«Будет вам такой мой сказ —
На Дону стоит станица
Мне нет-нет да ночью снится.
В крайней хате, где ерик
Дед живёт, читай старик.
Русь родную защищал,
Внукам счёт уж потерял.
Верить вам, а может, нет
Только это есть мой дед!»
А матросы рассмеялись:
«Что ж такого, коли так?
Ток к чему ты нас склоняешь?
Чуден мир, тебя раз так!»
Но старик, чуть распаляясь:
«Веришь, у меня есть дед?
Веришь, якорь, али нет?»
Тут матросик, растерявшись:
«Как не верить? Верим Дед!»
– То-то.
Только что ж ты мне поверил,
Коли деда не видал?
Аль, по-твоему, Господь
Своё чудо не являл?
Вот тебе ещё загадка,
Коль поймёшь, то есть отгадка-
Бегала лиска около лесу близко
Не догнать, не увидать!
И матросы рассмеялись:
«Ох, хитер ты старый лис!
Что ж считай, что с разговором
До Кронштадта добрались!
Правь на Якорную площадь,
Там с конягой отдохнёшь.
Мы ж за дело, за рабочих.
Революцию даёшь!
Стала жизнь совсем худая,
Коммунистам не почёт!
Пролетарий голодает
И крестьянству вышел срок!
Меньше слов! Лозунг готов-
Дайте хлеба! Дайте дров!
Власть – Советам, не партиям!
Даёшь Свободу! Смерть предателям!»
И старик перекрестившись:
«Что ж, ребятки, дай вам Бог!
Не был стар, так я б помог.
На селе у нас гутарят —
Черти на России правят!
ЦК цыкнет, ЧК чикнет!
И латышские штыки
Русским вспорют животы!»
– Вот она, родная гавань.
Всё, старик, давай прощай.
Девять футов нам под килем,
Ветер парус надувай!
В это время пьяный хохот,
Мимо них мчит на авто
Коморси2 Лариса Рейснер
В реквизированном манто.
Вслед плевались ей матросы:
«Коморси опять форсит!
Ничего, с тебя мы спросим.
Тьфу ты, ёрш твою етить!»
И ночная мгла накрыла
Двух матросов, старика.
Злобно над Кронштадтом выли
Все Балтийские ветра.
– 2-
На линкоре «Петропавловск»
Петриченко сход ведёт.
– Что, братишки,
Тем ли галсом революция идёт?
Продразвёрстка доконала,
Ни за что людей в расход!
Мне маманя написала,
Как село теперь живёт.
Жил у нас Иона Поп:
Семь детей, вдовец, не пьёт.
Грамоте всех обучал,
Требы Богу совершал,
Супротив Советской власти
Против слово не сказал.
Так его за то, что Поп,
С колокольни и готов!
Председательствует Демьян,
Тот, что сызмальства был пьян!
Нонче он за коммунистов,
С ГУБЧК, из активистов.
Глотку пьяную дерёт,
А деревня чахнет, мрёт.
Всё зерно с дворов забрали,
Сеять что? На чём пахать?
