Старик сидел на террасе в кресле-качалке и задумчиво смотрел на огни, мерцающие над водами залива. Было уже поздно. Ночное небо почти слилось с морем, образуя единое целое у самой кромки горизонта. Тишину, царящую вокруг, нарушало лишь кваканье лягушек да нестройное стрекотание сверчков. И все же он любил это время суток! Ему был приятен солоноватый бриз, дующий с моря прямо в лицо. Поплотнее укутав ноги клетчатым пледом, он взял в руки витую морскую раковину и положил ее себе на колени, потом осторожно прошелся смуглыми пальцами по всем изгибам и впадинам. И чему-то улыбнулся.
– Ну и денек сегодня выдался, дорогая! Такой не скоро забудешь…
На дворе зверский холод. Тротуар покрылся тонким слоем изморози, похожей на сахарную пудру. Январский ветер с залива пронизывает насквозь. Ветер такой колючий, что, кажется, еще немного, и он исцарапает все лицо. На рейде рядом с пирсом стоит большое судно. Корпус выкрашен темно-серой с красноватым отливом краской, тяжелый неповоротливый клюз находится в постоянном движении, царапает стену мола, сопровождая каждое соприкосновение с нею громким скрежетом. Какой-то матрос на лихтере прилежно отслеживает подъем воды. Свинцовые, нависшие почти над землей тучи грозят в любой момент разразиться мощным ливнем. Дот Симпсон и Барбара Харрисон взгромоздились на швартовые тумбы и удобно устроились на их плоских крышках; тумбы выстроились в несколько рядов вдоль всей бровки пирса. Девушки любят приходить в порт. Они прибегают сюда в любую погоду, зимой, летом, в любую пору года. Детьми они всегда придумывали себе тут разные игры. Причем швартовым тумбам в этих детских играх всякий раз отводилась своя, особая роль. То они выполняли функцию стульев на воображаемых чаепитиях, то выступали в качестве форпостов, таких своеобразных защитных рубежей в ходе разыгрываемых баталий. Когда девочки повзрослели, то у них появилась новая забава: густо намазав защитным кремом свои физиономии, они отправлялись на пирс с отражателями из фольги в руках. С помощью этих незамысловатых приспособлений они пытались поймать ускользающие солнечные лучи. Однако сегодня вечером точно не до игр! Рукава курток и свитеров опущены до самых кончиков пальцев, сильные порывы ветра в спину заставляют тела наклоняться вперед. Переговариваясь друг с другом, девчонки все время срываются на крик, отчаянно пытаясь перекричать рев ветра.
– Чертовски холодно, да?
– Ужасно! Дот! Ты только взгляни! Сигарета намертво приклеилась к моей губе.
Барбара широко раскрыла рот, демонстрируя подруге, что сигарета торчит во рту сама по себе, без всякой поддержки. Обе громко расхохотались: зрелище действительно было забавным. Впрочем, девчонки любят посмеяться и не упускают повода, особенно когда сходятся вместе. Главное, чтобы было смешно… Впрочем, еще чаще они смеются просто потому, что молоды, свободны, потому что им хорошо вместе… И вообще, жизнь прекрасна!
Матрос, заметив девушек, весело помахал им с палубы, и они тоже помахали ему в ответ и тут же зашлись в новом приступе смеха. Парень смотрелся представительно в своей темной шерстяной шапке и куртке защитного цвета, украшенной спереди двумя рядами блестящих пуговиц. Он проворно, насколько это позволяли его тяжеленные бутсы, пробежался по палубе, ловко цепляясь за поручни, слез вниз по металлической лестнице и спрыгнул на набережную.
– Ты только взгляни на него! Он уже здесь!
Барбара моментально отлепила сигарету от губы и отшвырнула ее в сторону. Ветер тотчас же подхватил окурок, взметнул его ввысь и понес дальше, пока он не зацепился за волосы Дот и не запутался в них.
– Пресвятая Богородица! Ты что, с ума сошла? Хочешь устроить у меня на голове пожар, да?
Дот принялась энергично дубасить руками по голове, пресекая в зародыше возможные искры пламени. Барбара же в это время, сидя на своем импровизированном стуле, только корчилась от смеха, даже слезы выступили на глазах. Но стоило моряку приблизиться к ним вплотную, и обе девушки моментально сделались серьезными. На всякий случай даже напустили на себя неприступный вид. В конце концов, они с ним не заигрывали! Никакого кокетства с их стороны… И наверное, зря, подумал каждый из троицы.
