О беспощадный рок!
Под этим славным шлемом
Теперь сверчок звенит.
Мацуо Басе
Мастер Кенсей давно ушел на покой. Не то что бы он постарел, но смерть жены и сына- единственного наследника, изменили его. Из когда то жестоко и беспощадного ронина, который потом стал выдающимся самураем и полководцем, человека, которого вся Япония знала как мастера меча не имеющего себе равных, он превратился в затворника, философа и учителя. Учителем он стал исключительно по просьбе сегуна, который считал что его мастерство принадлежит Японии и что он должен передать его другим. Да и кого было винить в смерти жены сына, погибших во время землятресения? Они и много других прихожан навсегда остались под обрушившимися стенами храма, который стоял на горе. Мастер в тот день был далеко от родных мест- служебный долг отправил его в прибрежные районы усмирять мятежников и пиратов, которые нарушили покой и порядок. Сёгун был мудр, но строг. Когда надо- он был человечен, но при необходимости- хитер, коварен, крайне жесток и беспощаден. Все самые жестокие миссии он поручал Кенсею, и мастер меча всегда был безупречен. Теперь же, он жил в скромной келье в монастыре, много молился, постился- он считал, что гнев Небес пал на него за то множество смертей, которые принёс в мир его меч. Он много размышлял, сделать ему сепукко, или нет. При храме по приказу сегуна построили додзё в котом Кенсэй передавал своё искусство молодым самураям. Там же, в свободное время он медитировал и рисовал. Как и великий Миямото Мусаси он считал что овладеть мечом не достаточно, поэтому он мастерски владел и пером, и кистью художника.
Это был вечер, тёплый… Лето сменило весну, и цикады взволновано пели в зелёной гуще кустов. Им вторили птицы, и тёплый ветер дул в лицо мастера меча, который задумчиво провожал уходящее светило. Солнце наполовину зашло за вершину священной горы, от чего казалось, что Фудзи покрылась кровью.
"Добрый вечер, мастер" – Кенсэй услышал вкрадчивый голос настоятеля монастыря
"Добрый вечер" – вежливо ответил мастер и совершил приветственный поклон: "для меня большая честь, видеть вас в этот час"
Настоятель поклонился в ответ. Он был не высок, упитан, лицо его покрывала редкая поросль. Глаза – узкие щёлочки были умными и пронзительными, замечающими буквально все. Сейчас глаза его видели, что мастер меча в печали. Высокий, жилистый, с суровым, словно из камня высеченным лицом. Мастер брил лицо и голову, носил самую простую одежду, из под которой буграми вздувались сухие и быстрые мышцы. Он напоминал тигра, готовому к прыжку. Глаза у Кенсэя были необычного желтого цвета, что ещё больше придавало ему сходство с тигром
Настоятель Кацусики вежливо взял мастера под руку: "Дорогой Кенсэй! Я вижу вы снова в раздумьях? Может вы поделитесь со мной, Вашими печалями?"
"Вы как всегда проницательны" – мягко ответил Кенсэй, голос у него был глухой, словно рык медведя или тигра: "я действительно полон печали, как река полна воды весной, когда ледники тают и птицы поют песни любви"
"Мастер как всегда красноречив!" – с удовольствием улыбнулся Кацусики, считавший себя мастером слова : "я до сих пор не знаю, чем вы владеете лучше, мечом, кистью или словом" – его колючие глазки на миг встретились с тигриными глазами Кенсэя
"Вы очень добры ко мне, господин настоятель" – мастер поклонился : "и все же, единственный мастер слова в Японии, это вы"
"Нет! Нет! И нет! Единственный мастер всех слов и всех мечей это наш Великий Сёгун, Господин Токугава!" – говоря это настоятель поклонился и Кенсэй поклонился в ответ
"Ваша мудрость и скромность так же прекрасны, как гора Фудзи во время восхода солнца" – Кенсэй вздохнул: "но меня если честно волнует одна мысль"
"Какая?"
"Стоит ли мне продолжать жить? Моя честь самурая и моя тоска по родным говорят мне, что я должен сделать сеппуко"
"это было бы благородно!" – согласился настоятель: "но только с одной стороны! С другой стороны, Вы мастер, оплот Сегуна и нужны Японии! Более того, Сегун надеется что Вы сумеете как можно больше самураев обучить Вашему ремеслу! Совершив самоубийство, Вы разочаруете Сегуна и не исполните Ваш долг самурая перед господином!"
"Об этом я и думаю" – поклонился Кенсэй: "о, настоятель. Вы мудры и проницательны, прошу Вас, дайте мне совет"
"Я бы попросил Вас выпить со мной чашку чая" – ответил настоятель: "для меня большая честь, что Вы попросили меня дать вам совет. Думаю, за чашкой чая, мы можем с вами найти правильный ответ"
"Благодарю Вас , господин настоятель. Вы очень добры ко мне"
Настоятель и мастер меча неспешно зашли в храм, с задней стороны, там где была административно- бытовая часть здания. Здесь были пристройки, в которых жили и питались монахи, тренировались, стирали вещи, и готовили. Они как раз практиковали искусство дзюдо, когда мастер и настоятель проходили мимо. Монахи остановились и поприветствовали их. Кенсэй и Кацусики молча поклонились и поднявшись по ступенькам храма , пройдя через тускло освещённый коридор, попали в кабинет настоятеля. Убранство здесь было скромным, но комфортным. Они присели на циновки и молодой монах принёс им чай в фарфоровом чайнике и две изящные чаши
