Тёплым и солнечным выдалось на Волыни лето 1080 от Рождества Христова. Нечастые дожди поливали землю, на полях набухала тучная пшеница, предвещая обильный урожай, зеленели полные зверя и птицы леса и рощи дубовые, текли богатые рыбой среброструйные реки – всё в благодатном этом крае обещало покой и достаток, а жизнь радостную и беззаботную. Тем паче, прошли, схлынули, канули в Лету косящие люд тяжкие времена междоусобиц. Русь Червонная, простирающаяся на восход от Карпат, область Волынская до берегов Горыни1, а также примыкающие к ней земли вдоль болотистой Припяти с городами Туровом и Пинском, и, кроме того, Забужье2 и Подляшье3 наслаждались миром и тишиной. Княжил здесь второй год молодой Ярополк Изяславич, племянник великого киевского князя Всеволода. Обширные достались Ярополку волости, дядя щедро наделил его землёй, простирались владения его до самого Днепра, до Вышгорода, богатого торгового, до́бро укреплённого города в пятнадцати верстах к северу от стольного Киева.
Отец Ярополка, прежний киевский владетель Изяслав, два года тому назад пал в сече с буйными крамольными князьями Борисом и Олегом Святославичем, помогая вместе с сыном князю Всеволоду воротить отобранный у того Чернигов, и теперь Всеволод, чтя память погибшего брата, не поскупился на уделы его сыновьям. Святополка утвердил в Новгороде, Ярополку же, почитай, отдал всю Западную Русь. Много хлопотала о сыновнем уделе энергичная мать Ярополка – вдовая княгиня Гертруда, дочь польского короля Мешко Второго4 и германской принцессы Риксы. Ещё ранее, когда довелось почившему Изяславу с супругой и детьми мыкаться по Европе, будучи лишённым на Руси волости, уговорила Гертруда любимого сына своего перейти в латинскую веру. Побывал тогда Ярополк, Пётр в крещении, в самом Риме, лобызал украшенные крестами сандалии папы Григория и получил от римского святого отца грамоту, в коей присвоен был ему титул «короля Руси».
Супругой Ярополка стала немка Кунигунда, одна из дочерей маркграфа Оттона и Аделы Брабантской, молодшую же сестру свою, совсем ещё девочку, мыслил молодой князь выдать за юного Мешко, племянника польского властителя Владислава Германа5. Обрастая широкими связями на Западе, мечтал Ярополк, а ещё более – честолюбивая мать его, о большем.
Одна забота, пожалуй, одна неприятность стояла на пути вверх молодого сына Изяслава. Называлась она: князья-изгои, безудельные родичи.
Один из них, Борис, пал в кровавой битве на Нежатиной Ниве, в которой погиб и отец Ярополка, другого, Олега Святославича, двухродного6 неугомонного братца, схватили, как сказывали, в приморской Тмутаракани по тайному уговору со Всеволодом лукавые ромеи и выслали на далёкий остров Родос. Но оставались иные князья и жили они у Ярополка под боком, на Волыни. О них и пойдёт у нас речь.
Высоко над башней Владимирского детинца, в чистом голубом небе парили птицы. Стяг с червонным всадником на жёлтом поле гордо реял над дубовыми зубцами. В хоромах было шумно, готовились обильные яства, на середину обширного двора выносились крепкие столы, накрывались скатерти. Сновали холопы в нарядных праздничных одеждах, гридни7 в начищенных до блеска кольчатых и дощатых бронях8 несли стражу у ворот и в переходах.
Съезжалась во Владимир на Луге9 знать: бояре, князья, иноземные рыцари. Любил молодой князь Ярополк закатывать многодневные пиры, пивать крепкие меды и светлый пшеничный ол10, любил учинять ловы11 в сосновых борах, тянущихся на многие вёрсты к северу от города, любил видеть вокруг себя общество блестящих, пышно разодетых вельмож. Ныне повод сыскался хороший собраться им во Владимире – был канун именин Ярополка, Дня святых Петра и Павла, а святой апостол Пётр являлся небесным охранителем волынского князя.
В Гридшины ворота города один за другим въезжали разноцветно разукрашенные возки и всадники на великолепных скакунах с дорогой обрудью12. Сверху, из башни, открывался прекрасный вид на переброшенный через крепостной ров подъёмный мост на цепях и взбирающийся из низины посада13 на городские валы широкий шлях. Несколько женщин в богато отделанных узорочьем одеяниях из шёлка и иноземного сукна с заметным любопытством наблюдали за прибывающими гостями.
Княгиня Гертруда, высокая, поджарая особа с красивым, густо покрытым белилами лицом, в строгом чёрном вдовьем платье и повое14 на голове, стояла впереди всех. Гордо вздёргивала она вверх голову и смотрела вокруг себя с надменностью знатной матроны, привычной к власти и сознающей своё положение. Пальцы её, долгие и сухие, перебирали чётки, она время от времени поворачивалась лицом к находящимся рядом двум нарядно одетым жёнам и объясняла им:
– Возок княгини Чешской, Свентославы15. Украшен львами золотистыми в коронах. Княгиня Свентослава – сестра польского князя Германа, моя племянница и двухродная тётка моего сына… Боярин Ардагаст. На вороном коне с серебряным стременем. Владелец обширных земель на Буге, под Дрогичином… Вон тот всадник, на мышастой16 лошади, приземистый, в шапке горлатной, с чёрной бородой – Игоревич Давид, безудельный князь… Племянник младший моего покойного супруга.
