Хроники сталинградского детства

После освобождения Сталинграда суровой зимой 1943 года вернулись с Урала мои старшие сестры; Таисия и София разыскали маму с нами, младшими детьми – шестилетней Светланой и двухгодовалой мной…

Все военные действия мы пережили, оставались в Сталинграде, наша героическая мама промучилась с нами, больными. Прятала по разным домишкам на Ангарском, лечила. В самые суровые месяцы маму с малыми больными девочками приютила старенькая медработница. Проживала она с внучкой, и все мы ютились в теплом их домике на улице Раздольной, что над оврагом и кладбищем. Сын её с невесткой перед уходом на фронт вырыли в овраге убежище, где нам всем приходилось в самые ожесточённые дни битвы прятаться…

Встреча со старшими сестрами нам всем дала душевный подъём. Перед взрослыми встал вопрос о жилье для нашего семейства. Вернуться в свои домашние подвалы, находившиеся в центре города на улице Самарской (теперь улица Ковентри) было невозможно из-за проверки военными всего берега Волги. В разрушенном городе не так-то просто было найти жильё для шестерых человек. Поиски шли медленно…

И вот в последний февральский день старшим сёстрам удалось найти подходящее пристанище. Недалеко от Красных казарм и Мамаева кургана на улице Уральской. Мы переехали на новое место жительства за железнодорожное полотно, в домик солдатской семьи. Поселились на втором этаже, в большой комнате, в центре которой стояла печь.

В это время в жизни нашего семейства происходит множество изменений. Взрослые устраиваются на работу. Встречаем папу, вернувшегося из Уфы, где он лежал в госпитале. Он ещё был очень слабым и нуждался в дальнейшем лечении. Прожил папа с нами три дня. Мама со старшими детьми проводили его в госпиталь. Мы, младшие, оставались дома за хозяев… Прожили мы в этом доме до теплых весенних дней.

Екатерина Артемьевна Забелина.

1941

София Забелина.

1944

Таисия Забелина.

1940

Владимир Никитич Забелин.

1943

Затем нам пришлось перебраться к дальним родственникам Корнеевым на Балканы. Дом их был большим, с маленьким участком, сараями и хозяйским двориком в балке, выходящей на железнодорожную насыпь с гремящими поездами (сейчас на этом месте областная зубопротезная клиника).

В начале весенних дней 1944 года наше семейство получает землю. Радости было много. Это оказался участок на улице Хопёрской, третьей от центрального вокзала, за железнодорожным полотном…

К этому времени папа вернулся из госпиталя. Родители медлить не стали, со старшими детьми поставили палатку на участке и стали готовить площадку для постройки теплой кухни, чтобы до холодов перейти в неё, и постепенно строить большой дом.

Так и произошло.

В середине августа этого же года мы все перебрались во временное жильё во дворе с зарождающимися огородом и садом. Папа часто шутил за столом: «Как цыганята! Хорошо живется в собственной хижине?..» Мы, младшие, смеялись над его шутками и с жадностью ели скудную крестьянскую еду, поглядывая на взрослых.

– Пап, а мы, что, действительно цыгане? – спросила как-то удивлённая Светлана.

Все заулыбались, вопросительно глядя на отца, проглатывая еду и облизывая ложки. Он поправил повязку, пряча следы ранения на лице от детских глаз, улыбаясь, тихо сказал:

– Так сколько раз наше семейство меняло жильё? То в одном месте города жили, то в другом, третьем – не хуже цыганского табора! – Посмотрев на всех озорно, пропел: – Цыгане шумною толпою…

Мама положила руку на папино плечо, всех нас успокоила неожиданным вопросом:

– Скажите, кто сегодня мне помогает на кухне?

Мы, младшие, моментально подняли руки.

– Так, Таисия и Софья, за водой.

Сёстры отправились к городской колонке на улице Пархоменко. Мы молча принялись выполнять свое задание.

Вечерело.

Затянули свою песню в овраге лягушки. В нашем молодом саду появились ночные бабочки, и грандиозный оркестр стрекочущих заполнил воздушное пространство своей музыкой.

Переехав на улицу Хоперскую в полу выстроенную кухню, мы покинули последнее жилье на Балканах, где провели год и три месяца. Мне было грустно расставаться с детским садом, обретенными в нем друзьями. В нашем домике коридор еще строился, дверей вообще не было, как и пола в первой из двух комнат, на которые помещение делила печь. За печью находилась большая просторная комната с желтым деревянным полом, где в углу между окон стоял раскладной стол, застеленный плюшевой скатертью, в которую кутали меня в военное время. Все спали на дощатом полу, от которого пахло деревом. Электрическое освещение нам заменял свет свечей и керосиновой вонючей лампы, который придавал помещению таинственность, и нам, младшим детям, казалось, что за печью, в углах комнат, под столом кто-то находится таинственный и следит за нами. От этого нам было страшно оставаться одним в комнатах без дверей, которые заменяли фанера с жестью. Мы со Светланой любили кататься по полу в постели в ожидании старших сестер. Наиграемся и засыпаем. Но вот пришло время, когда первую комнату отштукатурили, побелили известью, сделали полы с высоким порогом, из коридора в комнату навесили «царские» двери, имевшие внутренний замок и два (верхний и нижний) крючка. В нас теперь не сидел страх. Светлане было восемь лет, а мне полных три года. Стояли чудесные июльские дни, и мы в основном играли в саду, занимаясь уборкой двора от последствий папиной работы по подготовке досок для коридорного пола. В лунках деревьев устраивали для своих игр площадку, навешивая на низ кроны стружки. Они свисали местами до земли, образовывая как бы беседку. Наигравшись, засыпали на прогретой солнцем земле с этими деревянными завитушками.