"Счастливого пути" – загорелась надпись на табло, автобус медленно отъезжал от платформы, разворачиваясь к выезду с территории автовокзала. Билеты оказались одни из последних, которые удалось купить. И только разместившись на сиденьях в салоне, я облегчённо выдохнула. Отвезу детей родителям, на несколько дней, а сама… Сама постараюсь решить вопрос с жильём, работой и школой. Благо сейчас лето, есть ещё время подумать, собрать мысли в кучу.
Семилетний Егорка прижался к моему боку, мирно сопя – спал. А Пашка завис в телефоне, слушая в наушниках музыку. Я откинулась на невысокую спинку, проматывая назад в своих воспоминаниях сумасшедшую прошедшую неделю, пролетевшую так стремительно, хотя тогда казалось, что дни тянутся насмешливо медленно, чтобы я успела насквозь пропитаться всей горечью своего положения.
Неделю назад, ровно семь дней назад, мой муж вернулся со служебной командировки. На костылях. И не один.
Раннее воскресное утро началось как обычно. Со звуков дрели соседей сверху. Мысленно отправив им все кары небесные я не сразу поняла, что ко звукам ремонта присоединился тихий звук дверного замка.
– Кто? – сонно спросила, закутываясь в халат.
– Я. – я узнала бы этот голос из тысячи! Радостная, открыла настежь двери и бросилась на шею мужа.
– Костя! – и тут мой взгляд упал на костыли, которые он держал в одной руке, сумки и вещь -мешок, лежали у стены около лифта за его спиной. И тогда же я увидела её. Она скромно стояла в стороне. Немногим моложе меня невысокая, светловолосая, с настороженным взглядом.
– Кость? – тревожно смотрю на него. – Костыли? Что случилось? Ты ничего не писал.
– Ранение. Зажило уже. – махнул рукой в своей манере, когда не хотел говорить на какую-либо тему.
Про ранение я ни разу не слышала, он ведь ни словом не обмолвился, что ранен, во время наших недолгих видеозвонков и коротких смс.
– Заходи, это твоё же всё, я помогу внести в квартиру. – посторонилась, чтобы пропустить его внутрь. Только муж не торопился делать первый шаг.
– Это Алина. Она будет жить со мной. Женщина, стоявшая в тени вышла вперёд, улыбнулась и взяла Костю за руку. Я смотрела на их переплетённые пальцы и ничего не понимала.
Они внесли свои вещи, Костя сразу же, прихрамывая на одну ногу и опираясь на костыли, по хозяйски прошёлся по нашему дому. Из спальни выглянули сонные взъерошенные головы сыновей.
– Папа!
– Ты вернулся!
Закричали оба одновременно и босились обнимать отца.
– Дети! Мы с папой поговорим на кухне. Вы пока оденьтесь, у нас в доме гости. – старалась унять дрожь в голосе, но самообладание терялось. Нам нужно поговорить! Что значит: "Она будет жить со мной"?
– Чайник поставишь? – обыденным голосом проговорил так, будто всё было в порядке вещей. Может я надумала слишком много и мне послышалось?
К чайнику потянулись две руки. Моя и гостьи. Они извиняюще улыбнулась и мило пролепетала:
– Я поставлю. – а после развернулась и села справа от Кости, снова взяв его за руку.
– Алина будет жить здесь со мной. Я встретил её в госпитале в Белгороде и я хочу жениться на ней.
– Что? – у меня словно отняли дар речи, я не могла поверить в услышанное, и если бы мне сейчас сказали, что я больна: вижу и слышу галлюцинации, я бы безоговорочно поверила.
– Подадим на развод. – продолжал Костя. – Квартиру делить не будем, я останусь тут, а на твою долю предлагаю купить тебе однушку.
– Ты меня бросаешь? – запоздало заторможено спросила и подняла на него взгляд полный влаги. – Ты хочешь развестись?
– Ты что спишь ещё? Я же сказал. – раздраженно передёрнул плечами. – Алин, подай чай. Мы разведёмся. Завтра поедешь, напишешь заявление.
Алина быстро встала, налила ему чай, насыпала ложку сахара, как он любит пить.
– А дети? – еле слышно произнесла убитым голосом. Шок, в который поверг меня муж, болью отдавался внутри меня.
– Придётся ждать еще, раз есть дети. Поэтому прямо завтра и поедешь в суд. Я не могу, ещё трудно ходить.
Я вернулась в спальню на негнущихся ногах. По щекам бежали мокрые дорожки тихих слёз. Дети копошились в своей спальне, почему-то не торопясь выходить к отцу. Присела на смятую кровать и, закрыв лицо руками, едва сдерживалась, чтобы не разреветься в голос.
– Мам. – рядом стоял Паша. Он участливо смотрела на меня и шепнул. – Не плачь. Давай думать, что делать будем.
Горечь комком застряла в горле. Дети всё слышали.
– Паш. Иди, пожалуйста к себе, займи Егора. Я… мне нужно немного времени, я сейчас успокоюсь и мы будем думать, что делать, хорошо?
– Хорошо, мам.
Паша ушёл, а я сделала пару глубоких вдохов. Дети не должны видеть, как я разваливаюсь. Заставила себя встать и подойти к шкафу…
– Ты мой сын!
– И чё? – резко ответил Пашка. Я вошла на кухню во время спора отца с сыном.
– Пока живёшь в моём доме, будет по-моему! – выкрикнул в лицо мальчишке и скривился от боли. Видимо, размахивание руками и резкий поворот, хорошо почувствовались на его раненной ноге.
– Что происходит?
– Никакого воспитания! Вот что. Воспитала чёрти кого.
– Костик, не волнуйся, – рядом защебетала гостья, я не заметила где она была в это время. – пойдём я тебе массаж сделаю, надо мышцу размять. Судорога, да?
