Пролог
Дождь…
Наверное, это был первый настоящий дождь в этом году. Не морось, не накрапывание, а настоящий полноценный ливень.
Кто бы мог подумать…
А ведь ещё час назад светило солнце, и на небе не было ни облачка.
Минут пять посмотрев на то, как беззастенчиво разверзлись небеса, я поняла, что не хочу стоять под козырьком, как и все.
Не хочу ждать.
Не хочу надеяться на чудо.
Чудес не бывает.
Горькая тень от улыбки всего на мгновение легла на губы и я, сняв солнечные очки и убрав их в сумку, решительно шагнула под дождь, наплевав на то, что у меня не было зонта. Волосы промокли уже через минуту, превратившись в сосульки, с которых не капало, а лилось. Пиджак намок моментально, особенно плечи и теперь вода медленно, но уверенно просачивалась под него. Я лишь на мгновение задумалась о телефоне и о бумагах: паспорте, блокноте и книге, лежащих в сумке, но лишь плотнее прижала её к себе, чтобы вездесущий дождь не пробрался внутрь.
Ерунда… подумаешь, блокнот. И даже паспорт… Даже телефон. Это всё ерунда.
До дома всего двадцать минут пешком, так что ничего не случится.
Непоправимого точно не случится.
Усмехнулась…
Последние несколько недель я могла лишь усмехаться и пытаться изобразить улыбку.
Не получалось.
Только подумала и снова поняла, что плачу. Ерунда…
Всё равно дождь, никто не увидит.
Да и рядом никого…
Прикрыв глаза, потому что помнила дорогу наизусть, я пыталась отрешиться от боли. Получалось плохо, но я старалась.
Мимо проехала машина, окатив меня грязной дождевой водой и забрызгав не только туфли, но и бежевую юбку.
Даже не дернулась. Даже не усмехнулась. Подумаешь, юбка…
Снова меня начала поглощать апатия. Вязкая, гулкая, глухая… За свои недолгие двадцать три года я ни разу не задумывалась о том, что мы смертны. Мне всегда казалось, что родители будут жить вечно. Глупая…
Случай. Нелепый. Страшный.
И всё.
И я больше не могу…
- Господи, почему… - наверное, этот вопрос задавали ему многие…
Но как и многим, он мне не ответил. Ни тогда, ни сейчас.
Снова машина…
На этот раз мне не повезло ещё больше, и меня окатили буквально с головы до ног.
Гадко…
Замерла. Закрыла глаза. Выдохнула…
И горько улыбнулась.
Реальность. Суровая реальность.
Мотнула головой и шагнула в сторону от края тротуара и подальше от проезжей части.
Сама виновата.
- Девушка!
Я поняла, что обращаются ко мне, только тогда, когда мужчина торопливо подошел ближе и попытался взять за руку.
- Деву…
- Не трогайте… - мой голос был сиплым, а слова невнятными, но мужчина понял их смысл и поморщился. Да, голос у меня неприятный.
Последние несколько недель…
- С вами всё в порядке?
- Да, - я старалась не смотреть на него и даже попыталась обойти, но он шагнул навстречу, и я прошептала: - Не надо.
- Я вас обрызгал. Извините. Вы далеко живете? Подвезти? У вас горе? Я могу…
- Нет, - в душе поднялась злоба. Неконтролируемая. Сокрушительная. Уничтожающая.
В первую очередь опустошающая меня саму.
- Но может…
- Уйди. С дороги. Не мешай. - Дождь мешал общению и кажется, стал ещё сильнее, но я с вызовом вздернула подбородок и, глядя прямо в его тёмно-серые глаза, процедила: - Ты ничего не можешь. А теперь уйди.
- Я могу помочь, - мужчина оказался занудным и упрямым. Одетым в дорогой костюм, серую рубашку и темно-синий галстук. А ещё довольно высоким и широким.
Наверное, именно поэтому ему не хватило ни моего сиплого, неприятного голоса, ни моих красных последние недели глаз.
- Чем?
- Многим, - он был не только упрям, но ещё и чересчур серьёзен.
- Мне не надо многого…
- Я довезу, - упрямая складка у мужских губ намекнула на то, что этот «рыцарь» не отстанет, пока не оправдается хотя бы перед самим собой.
Что ж…
- Хорошо.
Посмотрела налево… Да, та самая машина, которая обрызгала меня второй раз. Очень дорогой внедорожник. Что ж, если ему не жалко обивку…
- Садитесь.
Несмотря на то, что я ему нагрубила, мужчина вел себя очень сдержанно, вежливо и даже открыл передо мной пассажирскую дверь, чтобы я села.
Села.
- Октябрьская, девять.
Закрыла глаза и обняла себя руками. Май… Всего лишь май. Коварный и изменчивый. Даже хорошо, что промокла насквозь, давно надо было заболеть. Не могу больше ходить на работу и смотреть на их сочувствующие лица. Лживые…
На самом деле до дома оставалось всего минут семь пешком – один светофор, да два дома вглубь. Но раз ему надо совершить добрый поступок… Пусть хоть ему сегодня будет хорошо.
- Я вижу, вам плохо. Я могу помочь?
- Нет.
- И всё-таки…
- Вы мне поможете, если замолчите.
Я не могла быть вежливой. Физически не могла. За эти три недели я поняла, что ненавижу сочувствие. Оно убивало…
- Хорошо…
Он ответил недовольно, но замолчал.
Ровное и едва слышное урчание мотора убаюкивало и почему-то успокаивало. Было в нём нечто такое… умиротворяющее.
И лишь минут через семь я поняла, что мы слишком долго едем.
Резко распахнула глаза.
- Куда вы меня везете?
За окном была совсем иная улица, причем та, что вела за город. Мы же ехали с такой скоростью, что дома буквально мелькали, сливаясь в одну серую дождливую полосу.
А он всё не отвечал.
Лишь в зеркале заднего вида чуть прищурились его недовольные серые глаза.
Что ж…
- Хорошо, не говорите. Когда начнете убивать – пожалуйста, сделайте это быстро. Не люблю боль.
