– Ася, выдохни, у всех мандраж перед выступлением, особенно перед первым. Ну, забудешь ты свою партию, налажаешь в нотах и упадешь на сцене, с кем не бывает.
Подружка поправляет мои завитые локоны, перекидывая их через плечо, и улыбается видя, что у меня уже пальцы от волнения дрожат, как у алкоголика.
– Спасибо Светуль, ты умеешь поддержать.
– Не дрожи, малышка. Ты же и так знаешь, что лучшая на курсе. Ах, ты такая красивая в этом платье! Как куколка хрупкая, а там уже, между прочим, полный зал зрителей собрался! Так, все, выходи уже, тебя представили. Покажи всем, кто такая Асия Синицына, удачи!
Киваю, сглатывая, и делаю первый шаг на сцену из-за кулис. Ох, чувствую, как теперь подрагивают не только пальцы, но и также лодыжки на этих жутко высоких шпильках. Ходить на таких я не особо еще умею. Это даже не мои туфли, если честно. Я одолжила их на время выступления. Не упади, только не упади…
Это мое первое такое большое выступление, к которому я готовилась, как проклятая, последние четыре месяца. Так…Бетховен. Мой любимый Бетховен. Лунная соната. Ничего сложного, вообще, ерунда. Главное, не упасть, не налажать. Не сбиться с ритма. Не забыть поклониться, и еще куча всего…
Я в высоких лодочках на шпильке и черном платье в обтяжку по колено, в котором чувствую себя слишком… раздетой. Не стоило его надевать, но оно было такое красивое, что Света буквально заставила меня его нацепить, прыгая предо мной почти что с бубном. Зря я согласилась, точно зря. В простом худи и джинсах мне было бы куда более привычно, но большой концертный зал в центральной опере все же обязывает придерживаться дресс-кода.
Прикусываю губу. От волнения хочется пить, но назад дороги нет. Я хочу выступить. Мечтала об этом и готовилась, как ошалелая, играя даже по ночам. Ну же, давай, я смогу. Я готова.
Выйдя на центр сцены, мельком бросаю взгляд в зал. Ух…Полный, битком забит, даже в этой полутьме видно. Многие на камеру меня снимают, мелькают фотоаппараты и телефоны, а у меня внутри дикий мандраж, иначе не назовешь.
Быстро кланяюсь, и в этот момент замечаю какой-то блеск. Прямо по центру в первом ряду огромная черная тень. Зритель. Его лица не видно, но кажется, это мужчина, судя по широченным плечам. Я увидела блеск от его часов. Странно, почему меня вообще сейчас это волнует.
Сильнее сжимаю ноты в ладонях, и вскоре устанавливаю их на черное фортепиано. Красивое, новое, лакированное. Студентам, как я, на таких редко приходится играть. В филармонии мы тренируемся на обычных стареньких пианино, поэтому сейчас я даже трепет какой-то чувствую. Этот инструмент звучит совсем иначе, пробирает, поэтому вскоре моя мелодия начинает разливаться по всему залу, выходя из-под пальцев идеальным лунным звучанием.
Играя, я замечаю, что зал словно застыл. Все слушают меня, тогда как я то и дело кошусь в сторону этого блеска, доносящегося из первого ряда. Кто это, и главное, почему мой взгляд то и дело падает на эту тень?!
На удивление, со своей партией я справлюсь хорошо, и даже проблемные участки мелодии, за которые всегда переживала, играю отлично, поэтому как только поднимаюсь со стула, слышу аплодисменты. Много громких аплодисментов.
Не могу сдержать улыбки. Овации. Первые в моей жизни.
Бросаю взгляд за кулисы, где Света уже едва ли не прыгает от радости. Вижу, что машет мне. Ой, она показывает, что кто-то принес мне цветы!
Осторожно подхожу к концу зала, и наклонившись, застываю. Очень высокий мужчина в черном костюме и белоснежной рубашке подошел ко мне.
Он молча протягивает мне букет цветов, и дико смутившись, я все же его принимаю.
– Спасибо.
Улыбаюсь ему коротко, однако тут же жалею, что вообще подошла к краю сцены. Этот мужчина…Очень высокий, смуглый, крепкий брюнет. От него словно смертью веет и морозом каким-то арктическим, но хуже всего его глаза…Серебристые, блестящие, как лед, и нет там вообще никаких эмоций, кроме холода.
Приняв от него букет, руки обдает огнем.
– Аай!
Закусываю губу. Больно. Ах, какие же они колючие! Длинные стебельки роз усеяны острыми закрученными шипами, и вот уже у меня на ладони выступают три капельки алой крови.
Щиплет. Неприятно. Зачем я вообще эти розы взяла, хотя вроде же, невежливо отказываться от букета… Он ведь мне их подарил. Мне, вообще-то, не часто дарят букеты, и это первое мое такое большое выступление от филармонии.
Когда с ладони перевожу взгляд обратно на этого мужчину, его больше нигде нет, а у меня в руках остаются розы.
Только выйдя за кулисы, и отложив еще несколько подаренных мне букетов, я не могу оторвать взгляд именно от этих цветов. Черные розы. Длинные, матовые, невероятно острые, и еще, почему-то, их парное число…четыре.
***
– Аська, ты была на высоте! Зал аж замер, когда ты играла, а твои преподаватели хлопали стоя. Ты видела? Видела?!
– Да. Римма Олеговна аж прослезилась почему-то, но я могла лучше, ты знаешь. Волновалась просто сильно, поэтому дважды чуть не сбилась с ритма.
– Кроме тебя этого никто не заметил, поверь, ну и платье сработало идеально! Ты мой талант, малышка, настоящая умница, и тебя точно ждет успех. Ого, а это еще что?
