Представьте себе, дорогой читатель, что к вам в купе заходит попутчик. Автор этой книги. Крупный, средних лет дядька. Здоровается, располагается напротив и начинает рассказывать. И вы даже не замечаете, как погружаетесь в мир его грустных, комических, странных и забавных образов. Дядька достает из дорогой кожаной сумки бутылку такого же дорогого коньяка и предлагает выпить за знакомство. И, как ни в чем не бывало, продолжает свои рассказы. Вы соглашаетесь. Отказаться невозможно по двум причинам. Во-первых, его грустным еврейским глазам хочется верить. А во-вторых, от его рассказов просто не оторваться. Каждый из них, как глоток крепкого элитного алкоголя. Каждая история имеет свой вкус, цвет, крепость и даже запах, который кажется невозможно описать словами, а у автора получается. Каждый рассказ это будто красивый кадр из кино, будто сочная картинка снятая оператором экстра-класса. Чем дальше, тем больше стирается грань между автором книги и читателем. Вы словно отождествляетесь. С каждым новым абзацем окунаетесь в мир образов, мастерски созданных из коротких предложений, в которых нет ни одного лишнего слова. Для того, чтобы писать красиво нужен авторский талант, и он определенно виден в сборнике новелл Бориса Рабиновича. «По обе стороны от…» – штучный товар, заслуживающий видного места на домашней книжной полке. Эта книга, как хороший фильм, который выключаешь только тогда, когда закончатся титры. Можете быть уверены – прочитанное запомнится надолго, а именно это и есть настоящий показатель литературного мастерства. После прочтения, каждый станет чуточку добрее, окунется в полное безумств и абсурда прошлое и, ощутит его горькое и сладкое послевкусие.
Андрей Остроумов
Писатель, сценарист
Тете Люде и дяде Валику, не смотря ни на что…
***
В аэропорту Шеннона было тихо, как в элитной клинике. На полу, в переходах между секторами – ковровое покрытие. Оно поглощало шум шагов. В зале транзитных пассажиров обстановка почти камерная. Люди расположились в мягких кожаных креслах, пили кофе, курили, тихо переговариваясь. Сигаретный дым змейками уходил вверх, растворяясь в кондиционированном воздухе. Как-то очень благородно пахло вокруг. Тогда я еще не знал секрет этого бленда. Сейчас, покатавшись по миру, я определил его состав: хороший парфюм, настоящий молотый кофе, свежая выпечка, дорогая кожа.
На стойке бара, в гигантской стеклянной емкости в голубоватой воде плавали какие-то гигантские раки. Их непропорционально огромные клешни были заботливо увязаны тонкой белой резинкой. Какой необычный аквариум, подумал я. Это ж надо, экие гуманисты, обмотали гадам клешни, чтоб те друг дружку не покалечили! Откуда мне было знать, что выставлены членистоногие вовсе не для красоты, а по более прозаическим причинам. Уже позже, в Нью-Йорке я узнал, что это лобстеры. Из аквариума они идут прямиком в жаровню и стоят сорок долларов за килограмм.
Шеннон – маленький ирландский городок. При нем аэропорт. Обычно, тут производят дозаправку самолеты, направляющиеся в Новый Свет из стран Восточной Европы.
Это потом, четыре года спустя, в девяносто пятом, он станет всемирно известен, как место где Ельцин абсолютно по-русски проспал встречу с премьер-министром этого небольшого, но гордого государства. Ирландия ненадолго обиделась. Остальной мир проглотил очередную «загогулину» хмельного царя. А в июле девяносто первого года именно Шеннон стал для меня первой настоящей заграницей.
За панорамными стеклами терминала лил плотный дождь. Я понял – это был настоящий британский дождь. Ну, я так почувствовал. Несмотря на ливень, все автомобили были чистыми. Видимо, в Ирландии дождь не пачкал, а мыл. Или мне так казалось…
Я бродил по ярким залам «Duty Free» в состоянии грогги. Неимоверно ухоженные продавщицы в красивых форменных блузах о чем-то переговаривались. Из всего разговора я не понимал ничего. Вернее, не идентифицировал их язык с тем, который я изучал в школе и ВУЗе. Расслышал только вспомогательное слово «does». Стало немного не по себе.
При входе в транзитную зону всем пассажирам выдали по жестяной банке пепси-колы и пластиковый жетон с соответствующим логотипом. Видимо, рекламная акция. Пепси я раньше пил. Но вот из жестяных банок – никогда. Прежде всего ее нужно было открыть. Впервые в жизни. Я трепетно вставил палец в жестяное ушко. С осторожностью сапера стал тянуть кольцо в сторону. Естественно, в сторону противоположную той, которая предполагала безболезненное открытие хитрого сосуда. Интуиция подсказывала, что банка должна открываться наподобие венгерской ветчины, которую отец однажды привозил из Киева – подтягиванием кольца крышечки к себе. Наверное, срабатывал притягательный рефлекс. Тупой щелчок показался мне в в респектабельной тишине взрывом. Колечко осталось на пальце. Крышка девственно невредима. Дефлорация подлой емкости оказалась провальной. Пить хотелось, кола в руке нагревалась, да и спортивный азарт не позволял отступать обратно. Шпионски оглянувшись вокруг, я с разгона вогнал указательный палец правой руки в предполагаемое место вскрытия… Коричневый фонтан из нагретой пепси-колы получился феерическим. Ковровое покрытие с жадностью впитывало в себя жидкость. Впрочем, как и моя бледно-розовая рубашка. Добропорядочные европейцы оглянулись все разом. По-моему, изумились даже лобстеры. Для порядка, глотнув оставшийся на дне баночки напиток, я, нелепо растопырив пальцы, пошел искать клозет.
