Почему Америка наступает

Родился в Москве. После окончания технического училища занимался синкретическим самообразованием.

Начиная с 1996 года безуспешно пытается внедрить в общественное сознание мысли о том, что в России действуют условия рынка, а в рыночной экономике деятельность предпринимателя нацелена на получение прибыли.

Первая книга «Почему Россия не Америка» вышла в 1999 году. В ней он объясняет, что зимой в России холодно, а отопление стоит денег. Книга установила рекорд рейтинга «Книжного обозрения» по длительности пребывания в десятке бестселлеров по категории «non-fiction» (более 52 недель) и подверглась разгромной критике ведущими экономическими изданиями, контролируемыми либерал-реформаторами.

Основной тезис этой книги о заведомо повышенной затратности российской экономики используется российскими представителями в переговорном процессе о вступлении в ВТО.

По политэкономическим взглядам близок к Ксенофонту, но политической деятельностью не занимается, противник экстремизма и национализма.

Увлекается фотографией, просветительством, охотой и стратегическим анализом.

Состав семьи стандартный.

Великий философ XX-го, да и XXI-го века Станислав Лем любит пошутить. В одном из его рассказов описывалось изобретение, которое делало секс не приятным, а крайне отвратительным занятием. Изобретатель надеялся таким образом сделать процесс деторождения осмысленным. Он трагически погиб, линчеванный толпой жителей города, где он самовольно поставил свой эксперимент.

Если бы медикамент, делающий процесс писательства крайне неприятным, в принудительном порядке добавлялся в водопроводную воду, мы имели бы только хорошие книги, по крайней мере, от городских писателей.

У вас в руках моя вторая книга. Писал я ее без удовольствия, поэтому, возможно, она получилась неплохой. Удачные книги получаются не потому, что хочется написать хорошую. Хотите верьте, хотите – нет, но успех приходит, когда трудно жить, не поделившись тем, что волнует.

В конце 70-х вышла такая странная повесть – «Альтист Данилов» В. Орлова. Некоторые до сих пор считают ее любимой, кому-то она совсем неинтересна. Одно словечко из этой книги нравится мне до сих пор: «хлопобуды». Это те, кто хлопочет о будущем, думает о нем и готовится к нему, хотя бы и в личных целях. Автор посмеивался над хлопобудами – ведь они считали, что в будущем станет выгоднее собирать бутылки, чем быть доктором наук. Кто тогда беспокоился о будущем? Может быть, только те, кто его боялся – да много ли их было?

Но я как раз из таких.

Автор благодарит за ценные материалы Василия Владимировича Комарова и Александра Даниловича Гребнева, а также посетителей форумов Юрия Никитина «Корчма», Сергея Георгиевича Кара-Мурзы, ВИФ-2 и экономического форума А.П. Паршева.

Почему я беспокоюсь о будущем? Видите ли, я собираюсь провести в нем большую часть оставшейся жизни.

Ч. Кеттеринг

Однажды Бернард Шоу сказал, что, когда он говорит правду, это почему-то воспринимается окружающими как самая лучшая шутка. Так оно и есть. Не подумайте, что это простейший способ прослыть остроумцем. Говорить правду трудно. Это совсем не то же самое, что говорить то, что думаешь. Но если удается подвергнуть собственные мысли критическому анализу, если удается понять, ПОЧЕМУ ты так думаешь, и нет ли в этом чужого влияния или подспудного интереса или предубеждения – то появляется шанс прийти к правде.

Есть еще распространенная ошибка – любовью к правде считают стремление говорить гадости. Тоже увлекательное занятие, но его нужно избегать, как и тяги к повторению телевизионных, книжных, рекламных или газетных штампов, искренне считая их своими мыслями. И трудно удержаться от скатывания в катастрофизм, хотя публика и любит, чтобы ее пугали. Числится такой грешок за родом человеческим – ведь как приятно сидеть в теплом доме и слушать, как дождь стеной льет снаружи! Точно так же приятно ощущать свою безопасность, когда где-то – далеко, в отдаленном будущем, или отдаленном прошлом – ужасные бедствия. Как же удержаться от желания «попугать», если пишешь о вещах действительно опасных?

Кроме того, каждый человек нередко принадлежит к различным сообществам, и для него естественно отстаивать их интересы, даже не осознавая этого. А правда вполне способна оказаться не очень приятной для одной из таких групп – социальной или национальной. Предположим, человек – дворянин, помещик времен «Вишневого сада». И он вдруг осознает, что дворянство в конце 19 века – совершенно никчемная социальная группа. Что все «свои», все, кто вокруг – родные, друзья, знакомые, девушки эти тургеневские – все – совершенные паразиты. Нормальный, неозлобленный человек попадает в форменную ловушку: как об этом сказать остальным? Какой выход предложить этим милым людям, которые не могут ничего, кроме как проживать доходы от наследственных имений, то есть эксплуатировать окрестных крестьян? И такому человеку очень хочется найти что-то хорошее – вспомнить о прошлых заслугах дворянского сословия; найти примеры помещиков «современного типа» и распропагандировать их. Все это будет правдой, в какой-то степени – и все впустую. Как класс дворяне были обречены на исчезновение, и могли пострадать в наименьшей степени, только если бы пошли на капитуляцию. И говорить надо было именно так, а не возбуждать пустые надежды.