Повесть о Пустом Постаменте
Опубликована в альманахе «АЛТАЙ», г. Барнаул, Алтайское книжное издательство,1991г, N 2,6500 экз., под названием «СОЛО НА ВЫХЛОПНОЙ ТРУБЕ»
На высоком глинистом обском берегу со времён Акинфия Демидова, сына Никиты – Петрова царедворца – стоит большой сибирский город. Неплохо стоит, и выглядит вполне прилично, да только вот беда – от большой любви к юному в ту пору, однако же блистательному Санкт-Петербургу, упомянутый Акинфий Демидович укреплял речной берег, находящийся по царским традициям в полном его ведении, не столько гранитными набережными, сколько отвалами да помойками, чем основал историческую традицию, в полной мере сохранившуюся до наших дней. Надо полагать, что если когда-нибудь археологи преодолеют естественное отвращение к более современным напластованиям выгребного мусора, тогда в их руки, вне всякого сомнения, разом попадут и бывший в употреблении петровский штоф, конечно, если хорошо поковыряться, и множество разной другой посуды разной степени целостности – и ноль-пять, и ноль-семь, и ноль-восемь – ибо много всякой жидкости утекло здесь со времени первых поселений. Но что ещё интересного найдёт пытливый исследователь в этих, с виду чересчур даже роскошных, культурных слоях? Вы полагаете, древние свитки и пергаменты? Рыцарские доспехи и дорогое оружие? Мраморные статуи хоть бы с отбитыми носами и конечностями? Или какие-либо иные подтверждения высокого уровня здешней цивилизации?
Нет, вряд ли. Никому нет большого смысла заглядывать внутрь многочисленных разноцветных языков праха и хлама, мирно текущих к подножию древних берегов бабушки-реки Оби. Ибо что там, внутри? Пожалуй что, одни лишь Их Превосходительства Гордыня, Скудость и Горе.
Надо всей этой красотой, на самом краю обрыва, в самом-самом начале космической эры, лежал на животе Лёха Вознесенский, студент, а рядом с ним стоял на подножке его почти новый, сильно блестящий в соответствии с текущей модой некоторыми никелированными частями, боевой мотороллер «Вятские поляны».
Алексей изучал медицину, по какой причине, вообще, ему было о чём подумать.
Будучи ребёнком семи-восьми лет, он простыл и заболел так, что чуть не умер, хоть осознать это мог только теперь. Тогда его жестоко мучила одышка, как старику ломало кости, и никакие лекарства не помогали. Мать плакала да приводила в дом одного врача за другим; отец только молчал. Он привык к молчанию ещё с войны, когда руководил небольшой, но сплочённой группой солдат, состоящих в организации "Смерть шпионам". По окончании войны отец, имеющий столь безупречное прошлое, быстро пришёл к власти – был назначен заведующим отделом строительства краевого исполнительного комитета. Начались тревожные дни возведения собственного загородного дома, повлёкшие за собой длинную цепь всяких неурядиц. Сначала куда-то запропастились облигации, что резко осложнило внутрисемейные отношения, а потом, почти без всякого временного промежутка, партконтроль заинтересовался происхождением строительных материалов. Ценой напряжения всех душевных и умственных сил батяне удалось сохранить и партбилет, и должность, и загородный домик, но здоровье сына слишком долгое время оставалось вне пределов его компетенции. Мать днём была на работе, вечером в техникуме, одна только бабка с материнской стороны, осознавая за собой как вину, так и ответственность, дённо и нощно молила Господа о здоровье внука.
И вдруг болезнь отступила. Бесследно. Чуть ли не сама собой.
Впрочем, город издавна славился чудесами.
Ещё недоброй памяти первый же генерал берг-директориум Их Высокоблагородие господин Сперанский, мелкий авантюрист времён Ползунова, из ревности замуровал в подвале своего роскошного особняка, где, кстати, впоследствии и расположился упомянутый крайисполком, молодую жену Юлию, которая в дальнейшем чудесным образом являлась многим людям, в том числе ответственным работникам, в образе некоей призрачной Голубой Дамы. Тому свидетельством является одноименная оперетта местных авторов, целиком построенная на документальном материале. Но были и другие факты, подтверждающие существование призрака. Крайисполком, например, частенько испытывал серьёзные затруднения в своей деятельности. То происходила путаница в документах по распределению жилья, то бесследно пропадал паровой котёл размером в три железнодорожных состава, то сгорал шинный завод семь раз за четыре года. Каково было крайисполкому, в частности, отделу строительства, когда злые языки поговаривали, что вновь построенный завод своим существованием причинил стране убыток в пятнадцать миллионов рублей (по равному курсу с долларом), когда его строительство обошлось всего в одиннадцать таких же миллионов.
Благодаря несанкционированной деятельности Призрака, кругом царила до жути стабильная непруха – не везло почти никому и почти ни в чём. Разве что, удачники старались не высовываться… Но вот и Алёхе на днях не повезло: на полном ходу перевернулся через разбитый канализационный люк, отчего сам исцарапался, помял кое-где машину, а почти новые брюки превратил в доселе невиданные кружева. Последнее обстоятельство угнетало Лёшку более всего. В голову лезли всякие печальные мысли о какой-то наперёд заданной ненадёжности окружающего мира и всего в нём происходящего. Вот, например, хоть бы взять их квартиру: в эпоху тотального распределения всех благ, за исключением только воздуха, порядочное жильё досталось Лешкиным родителям каким-то невероятным чудом. Можно сказать, система дала сбой. Квартиру дали матери как временную, до возвращения из оккупационных войск законного владельца. Временно живущие три года вздрагивали от любого случайного стука в дверь, пока однажды на пороге не появился здоровенный полковник, по пояс увешанный боевыми наградами.
