ПРОЛОГ
Я приложила левую ладонь к правой – брата.
Мы казались зеркальным отражением друг друга. Синий левый глаз, правый – черный. Короткие завитки темно– русых волос над маленькими ушами и косая челка, почти прикрывающая левую бровь. Прямые носы с тремя рыжеватыми веснушками и пухлые бледно– розовые губы. Мы оба улыбнулись, и на побледневших щеках появились смешные ямочки.
– Нас друг от друга не отличишь, – хрипло сказал он, его улыбка стала грустной.
– Даже если очень захочешь, – эхом ответила я, целуя его в щеку.
– Ты еще не передумала обменяться? – наклонил голову он.
– Рискнем, – кивнула я. – И тебе необходима девичья прическа.
Я с сожалением нажала кнопку программы стрижки волос на синем старинном шлеме с золотистой надписью: «Тупейный художник». Брат вздохнул, знал, что доверять этому художнику – дело последнее, но засунул голову внутрь, словно в пасть чудовища.
Когда на зеленой шкале щелкнули цифры: «Сто» – братишка стянул шлем. Голова у брата оказалась круглой, как обточенный звездным ветром астероид. Глаза из– за новой стрижки стали больше, а щеки пухлее. Теперь мы уже не были похожи на створки одного зеркала. Вместо челки торчал забавный хохолок. Я ткнулась в него губами. Братишка не отстранился, как всегда, а задержался не дыша рядом со мной.
– Держи мои документы, не потеряй, – сунула я ему карточку– паспорт, которую еще вчера отыскала в бабушкиной шкатулке. – Там и аттестат где– то есть, и характеристика.
– Давай позавтракаем все– таки, – потер он ладонью темно– русый ежик, самую модную девичью стрижку нынешнего месяца звездопадов и накрутил на палец хохолок.
– Я не могу, – виновато глянула на него я, меня подташнивало все утро от страха.
Рискованную идею: мне поехать в мужскую академию конструкторов под видом парня, а брату – в женскую предсказательниц, притворившись девушкой, – придумал брат.
– Я тебе сейчас сделаю бутерброд по рецепту мамы и налью точно такого какао, как варила бабушка. Помнишь?
– Еще бы! – кивнул он, устраиваясь в широком дедовом кресле: бархатную подушку под спину, уютный плед на колени
Выдумка была интересной, но исполнить ее было страшно. Вдруг поймают? Это не экзамены друг за друга сдавать.
Я намазала желтоватым вкусно пахнущим маслом кусок ноздреватого черного хлеба, отрезала прозрачный ломтик розовой ветчины, положила сверху тонкий листик белого сыра и веточку петрушки, мгновенно саморазмораживающейся от соприкосновения с воздухом.
Братишка жевал, благодарно кивая и рассматривая мою карточку янтарного цвета с золотой надписью: «Лиза Ясная», сохраняющую все, все мои документы. Капля горячего какао упала на блестящие знаки, когда он взял из моих рук дедову кружку.
– Убери же, – попросила я, зная, что даже крутой кипяток не сможет испортить карточку, но все равно нервничая.
Брат положил кусок металла в карман брюк.
– Ты меня отвезешь? – слизнул он крошки с ладони, сладко причмокнув.
– Конечно, – смотрела я на него, запоминая тонкие брови, упрямо сжатый рот, ямочку на левой щеке, ямочку на правой.
Точно такой, как я, и все– таки совершенно другой. Получится ли увидеться раньше, чем через полгода? Этого я не знала.
– Не забывай про мыслещит, – пробормотала я.
Он улыбнулся в ответ.
И такая это была открытая, домашняя улыбка, родная, что сердце заныло.
За восемнадцать лет мы не расставались ни на один час. А тут наклевывалась авантюра длиной в шесть земных месяцев – ровнехонько в один семестр в двух разных академиях.
ГЛАВА 1 Первый день в академии
– Учите устав, курсант Лиза Ясная, – надо мной возвышался куратор группы, рассматривая карточку с характеристикой моей сестренки и кучей других важных документов, появившихся у Лизы за ее коротенькую жизнь – восемнадцать лет. Динамик в моем защитном костюме был плохо настроен, поэтому голос куратора то булькал, то свистел, добавляя зловещий эффект к неодобрительному взгляду высокого красивого офицера, – вы честь не умеете отдавать. Здороваетесь, как какой– нибудь никчемный штатский. Ремень у вас болтается. На погоне нитка какая– то висит. Ваш вид – позор курсанта, пусть и первого призыва, то есть курса.
Его тонкие губы шевелились, густые брови приподнимались, черные глаза выражали отвращение, это он прочитал, что мне полных восемнадцать лет.
Глянул на меня с сомнением: дошел до слабых способностей по основным предметам– мыслечтению и предсказаниям.
Прикусил нижнюю губу: высчитывая средний балл, разумеется, чуть выше сотни, только, только, чтобы поступить. И покачал кудрявой головой, увидел, что я – сирота, и воспитывали меня дед и бабушка.
– Да… – отложил карточку куратор, – сложно, зато интересно с вами будет. Как думаете, курсант Лиза Ясная?
– Есть! – вытянулся я, успел прочитать первую главу устава: «Ответы на вопросы начальства».
– Что «есть»? – вздохнул тоскливо куратор, опять задумчиво качнув головой.
– Есть! – пока я запомнил только первую строчку из всей главы.
– Вольно, идите в свою каюту и поработайте над формой и уставом, – куратор сунул мою карточку в сумку на боку.
«Берут, кого попало. Написано же в характеристике: мысли читать не может, предсказывать не умеет. На кой хвост кометы на факультет предсказателей – самый престижный факультет академии взяли девчонку без способностей? В штабе сидеть? Ресницами пушистыми хлопать? Конечно, она хорошенькая, даже очень, красавица, это так, но… развелось штабных! Не меряно– не считано», а стрижка ей не идет, длинные локоны были бы к лицу такой пушистой девчонке, – выдав эту мысленную тираду, высокий подтянутый куратор – мечта любой девушки, удалился четким строевым шагом из кабинета с запиской на дверях: «Собеседование с куратором. Первый курс. Группа один– один».
