Нина вздохнула и распаковала очередную пачку сладких пирожных в форме мишек. Шоколадная глазурь, шоколадным, правда там было только название, обволакивала сладкое тесто, в котором спрятался малиновый джем. Ничего более вредного придумать было нельзя, Нина это знала, но всё равно отправила пирожное в свой рот золотой рыбки и запила сладким горячим чаем. Посмотрела на худую подругу, сидящую напротив, и скромно попивающую кофе, весомо произнесла:
– Надо всё-таки есть сладкое. Для настроения. При нашей-то работе…
Работали подруги в правоохранительных органах. Нинок трудилась дознавателем на сыром первом этаже и уже достигла высот замначальника отдела, а подружка в духоте на четыре этажа выше перекладывала письма от коллег из зарубежных стран с полки на полку, так сказать отвечала за международное направление. Преступность, с которой обе по долгу службы боролись, была экономической, стало быть капиталы прятала во всех доступных местах, в том числе и за границей.
Отхлебнув ещё обжигающего сладкого чая, дознаватель продолжила начатый разговор:
– Санёк, ты только подумай, это же какие у нас пофигисты работают! Представляешь, ведь я должна была быть начальником отдела, а поставили этого Юрца! Он же пьёт каждый день. Я вот как-то захожу утром к нему в кабинет, а он спит на столе. Ну, я знаешь, сразу позвонила нашим сотрудникам по борьбе с коррупцией, и что ты думаешь? Пришли, посмотрели, пожали плечами и ушли. Вот это как называется? Я каждый день приезжаю с самого утра и пашу до поздней ночи, а он не просыхает!
– Так они уже себя в этой службе противодействия коррупции сами в состоянии нирваны пребывают, – отозвался подружка таким же ничего не выражающим голосом.
– Вот я про то и говорю. Пофигисты. Я бы по-другому их назвала, пусть знают, за кого мы их держим! – последняя фраза была сказана не так, чтобы очень громко, но в адрес прослушивающего устройства, которое было вмонтировано в потолок и сочувственно мигало красным глазом.
Санёк согласно кивнула. Она вообще не очень много говорила, в основном слушала излияния дознавательницы, чьи холёные пальчики в этот момент скользили по экрану смартфона – Нинок писала сообщение благоверному.
– Вот опять не знает, что ему поесть. Я же ему сказала, чтобы разогрел блины, которые я купила. Ну, некогда мне ещё и готовить. Я вон, где работаю! А он у меня совсем как дитё малое. Вообще без меня ничего делать не может, – перешла возмущённая Нина к новой теме, – кстати, как там у тебя с тем адвокатом?
– В кино пригласил, – неохотно ответила подруга.
– Вот-вот. Скорее ты за адвоката выйдешь, чем я за «своего». Очень тебе советую, адвокаты против нас отлично зарабатывают.
Нина не была замужем, хотя друга своего и называла мужем, и даже носила на пальце помолвочное кольцо, уже второе или третье по счёту. Каждый год этот её муж-не муж дарил ей по колечку в надежде, наконец, услышать «да», но Нина только меняла подаренные им кольца, как трусы-«недельку», неустанно при этом поучая бедолагу:
– Ты, пойми, Сашок, надо нам сначала добиться своего от государства. А нам с тобой жильё по социальной программе получить можно только пока мы не женаты. Мне полагается, тебе тоже. А как поженимся, всех своих льгот лишимся. Ты же пойми, мы с тобой из неблагополучных регионов с плохой экологией. Надо получить своё, за то, что в таких местах оба выросли, – увещевала незадачливого жениха Нина, гордясь своими юридическими познаниями.
Сашок вздыхал и продолжал надеяться не то на государство, не то на то, что Нина, наконец, передумает и решится выйти за него в следующем году.
Нина и друг её и правда родились недалеко от Чернобыльской АЭС, и все свои проблемы с лишним весом дознавательница связывала с местом рождения. Впрочем, полнота её если не украшала, то скрывала многое из того, о чём никто бы и не догадался при первом взгляде на эту почти что русскую красавицу. Распущенные, длинные и светлые волосы, которые Нина никогда не причёсывала, а просто забирала за уши, чёлка, которая ей всегда мешала, и которую девушка сдувала с лица, чуть вытянутыми надутыми губками, как у золотой рыбки. Водянистые глаза её украшали всегда подкрученные ресницы, а бледная мучнистая кожа не казалось такой уж нездоровой за счёт даже приятной полноты. Во всём её облике присутствовал тот обманчивый уют, на который и купился в своё время Сашок, мечтая о том дне, когда Ниночка наденет белое платье, фату и вместе они войдут под церковные своды. Он был старше своей подруги ровно на год, и Нина ласково звала его старичком, но при этом неустанно наставляла своего друга на путь истинный.
– Ты помни, как пришёл домой, сразу помой руки! – это Нина заботится о здоровье своего мужа-не мужа.
– Руки надо обязательно мыть. А то, что я не готовлю, так на это ты не смотри. Вот как заработаем, так сразу решим вопрос со здоровой едой. А пока пойди и поешь пирожных. Еда всё же. Я же не виновата, что ты не поужинал на работе. Говорила тебе ещё с утра. Поздно буду, – ворчала она.
