Удивительно, но сам порой задаюсь вопросом – как же собрался целый том текстов о пришельцах? Что послужило причиной моего глубокого, в последние годы, практически всепоглощающего к ним интереса? Что толкнуло? Вроде, всегда относился к романам других авторов, пишущих о визитерах на Землю, с прохладцей, если не сказать, с явным безразличием, переходящим в нежелание читать. А если и появлялось такое желание, оно вскорости исчезало, стоило только писателю приступить к диалогу с прибывшими. Удивительно, но даже «Одиссея» Кларка оставила меня совершенно равнодушной, прочел и забыл. В памяти сейчас всплывают разве что рассказы Шекли и, кажется, пару произведений Боба Шоу. И только.
Возможно, сам факт не оправдавшихся ожиданий сыграл свою немаловажную роль. Ведь я искал в текстах не просто контакт, как в одноименном романе Сагана, но нечто большее, некую незавершенность, неокончательность мысли, простор для фантазий. Однако, пришельцы всегда, или почти всегда приходя к нам, либо становились учителями, либо агрессорами. И ничего между этими двумя полюсами, голое поле. А, в самом деле, что может находится на этом поле?
У Станислава Лема находились романы, повествующие о наблюдателях за теми или иными цивилизациями, изучающих их развитие, но старающихся не вмешаться в него. Были и знаменитые «прогрессоры» братьев Стругацких, о которых столько всего написано и разжевано, что останавливаться на этой теме я не буду. Но вот странно, о людях всегда говорилось как-то вскользь, походя, по некоему шаблону, куда больше, об их работе, делах туземцев. О том, как аборигены той или иной планеты реагируют на присутствие пытающихся их вразумить пришельцев. Но мне все одно не хватало вот этого – человеческого чувства. Не солидарности и немного жалостливой сопричастности, но иного.
Наверное, поэтому и появились два моих текста. Один – рассказ «Друг мой!» – как бы рефрен к «Трудно быть богом», но только действие оного перенесено в наше время, на Землю, а прогрессорами становятся совсем иные существа, трудно понять, какие внешне, да и незачем, но вполне реально понятные изнутри – по психоэмоциональной составляющей. И второй опус, написанный много позднее, повесть «Дневник бортинженера». Трудно сказать, кто именно там землянин, а кто пришелец, ибо и те и другие достаточно сильно отличаются от нас. Но тема прогрессорства не была исчерпана мной одним только рассказом, потребовался к нему еще солидный довесок, чтоб я мог отойти на порядочное расстояние и сказать «сделал».
Впрочем, это скорее начало истории о пришельцах. Ведь и в теме самого завоевания всегда оставались открытыми многие вопросы. И о том, зачем и почему нас могут завоевать, или можем завоевать уже мы сами ту или иную разумную расу существ, я тоже писал, выискивая поводы для подобного «знакомства» через прицел. К слову сказать, во многом мне помогла, как ни покажется это странным, старая компьютерная игра в жанре «стрелялки», именуемая «Кризис». Выпущенная в седьмом году, она и сейчас не потеряла своего странного очарования. Неудивительно, что повесть «Спорная территория» написанная мною незадолго до составления этого сборника, подпала именно под ее влияние. Во многом сюжет игры перекочевал в сюжет текста. Конечно, сравнивать их в лоб было бы странным, но параллелей достаточно много. Я попытался взять ситуацию, с которой начинает развиваться «Кризис», и адаптировать ее к той реальности, которая по понятным причинам, была мне куда ближе. Ввел русскоязычных героев, перенес место действия с Северной Кореи в Китай и принялся выстраивать свою логику событий – по-прежнему вокруг таинственного артефакта, найденного международной группой археологов в одной из пещер острова. И дальше завертелось, закружилось, заходило…
Интересно, но тема пришельчества, была всегда мне достаточно близкой. По разным на то причинам. Не то оттого, что я не слишком был адаптирован (что раньше, что сейчас) в человеческое общество, не то по причине того, что в детстве не завел друзей – странное слово, ровно это какой питомец – но так или иначе, в те далекие годы мне всегда мерещилась собственная инаковость. По разному проявляемая, с разной силой воспринимаемая, она никак не хотела исчезать. Ровно я действительно прибыл откуда-то из других миров и вот теперь ищу способ выбраться и найти свой настоящий, а не придуманный перед «заброской» на Землю, дом. Эти переживания так же легли в один из рассказов. Как и многие другие – лишь прикидывавшиеся пришельческими, а на деле описывающие наш мир, но только чуть более отстраненно, нежели себе это позволяют иные авторы. Я как бы отходил от нашего маленько мирка на несколько шагов и пристально разглядывал его. А потом уже садился писать. Выходило всякое – и доброе, и злое. Но больше грустного, видимо, таков уж он, мой характер, настрой. А может еще по какой причине. Вам решать.
Буду надеяться, что этот сборник, вместивший в себя рассказы и повести разных лет, объединенные темой как оторванности от мира, так и попытками мир этот изучить, понять, постичь или хотя бы переделать по своим лекалам, если не получается понимание, все же оказался достойным вашего внимания. И читать его окажется занятием небезынтересным.
