Я никогда не был сентиментальным. Мои эмоции касаются только меня одного, и мне решать, показывать их или держать при себе. Моя работа часто требует принятия ответственных решений, и я привык прятать тот стресс, что временами накапливается.
Мы ехали из школы имени Натана Розена, что в центре города, с моей женой Линн, и нашей восьмилетней дочерью Ноа. Она, сидя на заднем сидении, восторженно рассказывала, как миссис Фрай хвалила её за превосходный доклад о достижениях нейромедицины за последние 200 лет. Как раз с этой детской конференции мы и ехали домой. Я иногда поглядывал в зеркало в её живые серо-зеленые глаза, наблюдал за мимикой, взмахами рук, она говорила так восторженно, что ей совершенно не хотелось тратить время на то, чтобы сделать вдох для следующего слова.
– Вся в тебя, – саркастически подметила Линн.
Моя Линн. Она беззвучно смеялась. Трудно представить меня, машущего руками, задыхающегося от восторга, рассказывающего о своей работе, например.
– Очень смешно, – ответил я, улыбаясь, и взглянул в зеленые глаза Линн. Я задумался на секунду о том, как же они похожи, мои девчонки, настоящие красотки, различие, пожалуй, только в цвете глаз, но в целом копия: волнистые светлые волосы, еще и одинаковой длины, похожий тембр голоса, и даже одеваются они, подбирая под друг друга стили и цвета. А еще эти манеры Ноа, и вправду, дочери копируют своих матерей. Они всегда были лучшими подружками, в случае кухонного голосования за то, кто будет готовить завтрак субботним утром, у меня не было шансов.
Приехали. Я загнал машину в гараж, взял рюкзак Ноа и вышел из машины.
– Можно я?! Можно я?! – завопила Ноа, нарочно коверкая голос, и, не дожидаясь ответа кинулась к генератору в левом углу гаража, схватила толстый провод, и почти не останавливаясь, набегу, вонзила в зарядный разъем автомобиля. Я даже не заметил, как ловко она открыла прямоугольную герметичную заслонку размером с ладонь, защищающую разъем от дорожной пыли.
– Да! – шепнула Ноа, услышав победный двойной короткий звук, означавший, что аккумулятор успешно заряжается. После, выхватила у меня из руки рюкзак и побежала в дом с криком: «Кто последний тот моет посуду после пикника!».
– Вся в тебя, – сказала Линн и обняла меня со спины. Это она про тягу к технике. Это правда, я интересовался гаджетами и всякого рода приспособлениями с самого детства. Даже однажды пытался изобрести аппарат для завязывания шнурков со своим соседом Джамалом. Хотя это была его идея тогда, он всегда отличался смекалкой, наверное, поэтому стал хорошим программистом.
Мы, кстати, до сих пор соседи, и лучшие друзья. Он хинду, говорят, их почти не осталось.
Моя Ноа и две дочери Джамала учатся в одном классе. Через три с половиной часа мы семьями будем праздновать на нашем заднем дворе окончание школьной конференции.
Пикник подходил к концу. Я оперся на перила веранды, и взглянул на небо на западе. Оно было уже темно-синим, и казалось, вот-вот наступит момент, когда можно будет увидеть первую вечернюю звезду. Мне нравится любоваться этим местом. Округ-27, город с населением около двухсот тысяч человек. Нам запрещено покидать город, только если по работе направят, и то, скорее всего если ты фермер. Вокруг наших городов с названиями из порядковых номеров раскинулись огромные теплицы для выращивания пищи. Фермеры – самые крутые путешественники в наше время.
В голове пронесся весь день. Я вспомнил школьную конференцию, событие еще свежее, наполненное живыми эмоциями полного зала взбудораженных детей и гордых родителей. Моя Ноа делала доклад о достижениях нейромедицины. Задание заключалось в том, чтобы ребёнок сам выбрал тему, пошел во взрослую библиотеку, со специально полученным разрешением, и нашел в этой бесконечной массе знаний нужные данные, статьи, старые архивные газеты. И все это в 8 лет! Ноа справилась прекрасно, я горжусь ей, но не то, чтобы «какой я молодец, воспитал такую умную дочь», скорее я был рад тому, что такая смышленая девочка наверняка сделает наш мир лучше и сама умудрится не быть раздавленной социальной машиной. Все-таки эта новая школьная программа работает, и это заставляет чувствовать дурацкое чувство по отношению к политикам «надежность».
– Ноа Спрингс. Тема, которую я выбрала – нейромедицина. В далеком две тысячи двести двадцатом году началась аномальная активность солнца, которая привела к ряду катаклизмов, но наши разработки в области нейромедицины позволили нам… – начала свой доклад Ноа.
Две тысячи двести двадцатый. Эту дату знают даже малыши. Спасибо людям из министерства образования и пропаганды, которые позаботились об этом. Классический ход. Вещай со всех сторон о том, как спас человечество, и затыкай твердящих о репрессиях и деспотизме.
В марте 2220-го произошла «первая волна». Солнце выбросило столько корональной массы, что меньше чем за час на Земле погибли почти все мелкие животные. Миллиарды разлагающихся тел несчастных созданий стали причиной целой серии вспышек эпидемий и заболеваний. Самые проблемные зоны на планете были закрыты. Бойкотированы несколько небольших стран, которые не справились с ситуацией. Люди там просто вымерли, беженцев никто не принимал. Преступность взлетела. Экономика и экология получили колоссальный урон, испарился хрупкий мировой баланс. Бороться с последствиями закончили только через 6 лет.
