Сэмпай. Послемыслие

Наутро после общего сбора они встретились в «домике Ивановых», чтобы забрать документы и билеты. Каждый отправлялся в свой неожиданно прерванный отпуск. А вечером они шумно и весело отметили «возвращение на пути своя», как выразился Шемельман, и рождение теперь уже общего для всех отдела.

Денис проснулся с легким сердцем и совершенно пустой головой. Бросив взгляд на часы, он равнодушно отметил: «09:20». Впереди было целых три дня на сборы. Июнь, солнце, тепло, прекрасный кофе, тосты и сигарета на балконе под аккомпанемент орущих в каштанах воробьев – и никаких мыслей… Вообще! Ни мыслей, ни задач, ни проблем. Мартов размеренно пускал дым в ровную синеву неба и отдыхал глазами на умытой ночным дождем зелени.

Вернувшись в комнату, он привычно уселся перед монитором, открыл «проводник» и начал архивировать файлы с пометкой «Morton». А вот и папка «Флэшка». Чувство легкого сожаления, даже ностальгии неожиданно погладило душу. Мартов не удержался и спросил вчера у Сенцова, кто на самом деле автор той «стеганографии», которую он переводил с таким упоением. Подполковник тогда хитро прищурился и кивнул в сторону Деркович. Полиграфолог ответила просто и без тени усмешки:

– Ваши, Денис Сергеевич!

Потом, глядя на его вытянувшееся лицо, добавила:

– Ну, строго говоря, не совсем. Это компьютерная интерпретация потока ваших мыслей и чувств где-то на пороге сознательного и бессознательного. Тем не менее именно ваших мыслей. Ну или, можно сказать, мыслей Дэвида Мортона. Но мы с вами выяснили, что он – это вы, так что уж не отпирайтесь, это ваше творение!

Денис смотрел в монитор, нерешительно сжимая мышь. В конце концов, он не удержался, открыл папку и всмотрелся в строки.

«Согревая звезды». Денис прочитал заголовок и, усомнившись, полез в словарь. Да, все верно – «Warming the stars». «Странно, – подумал он. – Я даже космонавтом стать особо не мечтал. Впрочем, да. Это же не мои мечты, а его – Дэвида. И звезда его. Звездочка. Ирландская. Мортон писал стихи своей ирландской звездочке». А какие же звезды собрался согревать он, Мартов? Да теперь и неважно».Денис увеличил масштаб текста, откинулся в кресле и постарался забыть всю подоплеку этой истории – Мортона, Иванова, Сенцова, стеганографию и прочее. Он уже по привычке открыл электронный переводчик, крутнул колесико мыши и начал читать.

На мгновение ему снова показалось, подумалось, что он читает чужие письма, но буквально тут же эту нелепую мысль прогнало ощущение, будто он взял в руки свой собственный забытый дневник.

Денис начал читать, не отрываясь. Файл за файлом…

Одна звезда во всей вселенной,

И лишь твой свет горит во тьме.

Твоим глазам проникновенным

– Лишь им я верю на земле!

Пусть каждый день

Приносит кучу встреч,

И каждый вечер –

Как последний бой.

Но ночью мысль

Стараюсь я сберечь –

Что утро каждое встречать

Хочу я лишь с тобой…

Ты звезда моя – солнце ясное!

Ты мечта моя – луч прекрасного!

Океан любви, море нежности,

Чистоты души до безбрежности…

На любую брошусь амбразуру я,

Потому что люблю –

До безумия…

Ласки рук твоих –

Взрыв касания,

Звездной зеленью –

Глаз краса твоя…

Извержением – жар объятия,

Охватить, объять

И поднять тебя…

Над судьбой поднять

И проблемами,

Чтоб забылись все неурядицы,

Чтобы счастлива была

Словно птица ты!

«Одна звезда во всей вселенной», «Ты звезда моя…», «Звездной зеленью…» – одна астрономия на уме! – Денис усмехнулся своим мыслям. – Но написано так, что прямо и не скажешь, что это нейросеть постаралась. Или Деркович все же лукавит, и у этих строк есть реальный автор. Пусть не Байрон, но уж точно не он, Мартов. Кое-как в рифму уложить, и то для него уже достижение. А тут местами очень даже неплохо звучит.

Так, проблемы и неурядицы мы уже отработали, смотрим, что там братец Мортон еще приготовил…

Прохлада водопада в зное,

Морская соль –

Твой нежный блеск.

Я жажду быть с тобой, не скрою,

Но ты – мираж,

Ты просто всплеск…

Но ты – искра ночной кометы,

Но ты – игра далеких звезд.

Тебе пою свои сонеты,

Тебе, о воплощенье моих грез…

Твои глаза – два изумруда –

Стреляют искрами зарниц,

В них исчезаю как в Бермудах

Под ироничный взмах

твоих ресниц…

По всей земле, в горах и в море,

В пустыне,

Средь раскаленных скал,

Самозабвенно,

В радости и в горе –

Всю жизнь свою тебя искал!

Не терпит холода душа,

Вселенная не терпит пустоты.

И лишь твоим дыханием дыша,

Живу я, зная, счастье – это ты.

«Твои глаза – два изумруда…» – значит, у нее зеленые глаза. Ну да, кстати, и «звездная зелень» там же и про то же», – Денис снова усмехнулся. Даже читая лирические стихи, он попутно включает аналитика.

«Не, ну а что, – возразил он сам себе. – Если уж стеганография, то по полной. Значит, можно надеяться, что и дальше по коннотациям и аллегориям можно будет воссоздать образ той самой звездочки».

«Всю жизнь свою искал», теперь исчезает в ее глазах как в Бермудах и живет, зная, что счастье – это она. Получается, что он нашел-таки ее? Да! Безапелляционно-жизнеутверждающее «да!» Марка Яковлевича здесь пришлось очень к месту. Нашел? Тогда это не эфемерный образ, не голубая мечта, а вполне реальный человек. Стоп.