– Он ужасный человек, ужа-а-асный. Бедная его жена.
Всхлипывания Аллочки из бухгалтерии слышали все, кто выходил в коридор, даже сам ужасный человек, который решил наведаться к программистам лично.
У программистов его не ждали, но визит пережили стойко.
Светлана Егоровна предпочитала молчать – просто выполнять указания. Два дня назад, решив сделать приятное шефу и начав разговор со слов «Вчера в новостях показывали триумф Большого в Вене...», поспешно закончила фразой: «Еще кофе?»
Чертова Вена! Нет, он все понимал и радовался. Первые гастроли. Ее первые гастроли, возбужденные глаза, радостная улыбка, незамолкающий рот:
– Вена! Ты представляешь?! Венская опера! Это же мечта папы! И Севку заодно повидаю, я ему вчера звонила, он будет ждать, уже целый список продиктовал того, что надо привезти. И почти все – продукты!
Нет, он, конечно, понимал, понимал абсолютно, радовался и гордился. А как же иначе? И чемодан ей упаковывал сам (чтобы концертное платье не помялось!), и носки теплые положил (там зимой с отоплением в отелях не очень), и аптечку (на всякий случай под рукой должно быть все), и в аэропорт отвез сам. Только...
Теперь не находил себе места. Май не встречала, не ужинала с ним, не прижималось вечерами, не целовала на ночь. Он скучал очень, сидел на работе допоздна, внушая себе, что дел невпроворот, подчиненные тихо вешались и, кажется, тоже начинали проклинать Вену. Хотя он, конечно, и вида не подавал, что это все из-за города. Между прочим, великого города. Пропади он пропадом.
Она звонила. Каждый день. А то и по два раза на день.
