О, Маргарита,
Ты в памяти зашита
Бесцельными путями,
Промчавшимися днями.
Ушло давно в былое
Забытое, милое,
Горячую постель
Засыпала метель
Интимных отношений,
Надежд твоих крушений.
Иду в людском потоке
Понурый, одинокий,
А сзади, за годами,
Потерянное нами
Осталось навсегда,
И нет пути туда.
Так иногда тоскую,
Что только не кричу я.
С гордыней оба были
И не сохранили
Любовь ни я, ни ты —
Откуда же мечты?
В душе таились,
И снова возвратились?
Зачем? Не время,
Когда открылось темя,
Когда без сини стали
Глаза, и щеки сжались
В гармоники меха,
Нелепо воздыхать —
Такое мненье многих
Людей чрезмерно строгих.
Не возразить, увы,
Они во всем правы…
Не та судьбина,
И без половины
В изношенном кресле
Я шепчу: а если б
Ты стояла рядом…
Нет, не надо…
Время укатило
То, что с нами было,
Его просто нет.
Хотя бы силуэт,
Хотя бы отраженье —
Бесполезны тщенья…
А теперь жалею,
Что всегда своею
Свободой козырял —
Вот таким и стал.
Телевизор, часы, полка
И орел на ней,
Ты меня не собьешь с толку,
Хоть и стал пьяней.
На три пальца – моя доза,
Возражать погоди,
И не вставай в позу,
Душу не береди.
В ней тоски щемящей немало,
И зеленая есть,
Меньше честности стало,
Побеждает лесть.
Иногда отбирают чужое,
Ухватив за кадык,
Что-то втиснулось злое
В наши ряды.
Посмотрите, ходят уныло
Люди вокруг,
Их, наверное, чем-то сдавило —
Все завыли вдруг,
Словно попали в стаю,
Где закон – клык,
А который с испугу залает,
Скушают вмиг.
Это я по пьяни
Пробормотал,
Лучше бы на старом баяне
Тебе поиграл.
Прошу у тебя сладкий сахар,
Даешь соль,
Мне, что, теперь ахать?
Нет, позволь,
Ты же знаешь, огни и воды
Я одолел,
В партии всеобщей свободы
Побывать успел.
И меня убеждать не надо,
Что все окей,
Что вообще не бывает стада
Из людей.
А зачем же с плечей ведущих
Сползают кнуты,
Чтобы всегда у орущих
Были закрытыми рты?
Ты защитницей права зовешься,
Но вижу, дрожишь,
И давно не смеешься,
Не свое говоришь?
Вот, вот, убавь децибелы,
Повторы опять,
Лучше заняться делом,
Мышцы размять.
Выйду-ка в степь, право,
С острой косой,
Там густо взошли травы
Этой весной.
Запахи, нет чудесней,
Только дыши,
Захочешь, споют песню
У реки камыши.
Вот там от раздумий можно
И отдохнуть,
Не будет мыслей тревожных,
И вникнешь в суть…
Куда полетишь, если только одно крыло
Держался, держался последний лист и упал,
А сколько можно терпеть – кулачок разжал,
И, кажется, вот, наконец-то ему повезло,
Но куда полетишь, если только одно крыло…
Ты говоришь мне серьезно: себя покажи,
Если заметишь, он врет и ворует, правду скажи,
А обижает бессильных – не дрейфь, заступись,
Не отстраняйся молчком, с наглецом разберись.
Да, я не в юбке, конечно, хожу, а в штанах,
И не сбегу, если встретиться даже шпана,
Но скажу тебе так: мне осталось всего-то чуть-чуть,
Как оторванный лист, кувыркаясь, все ниже лечу…
Я согласен с тобой, у меня не текучая речь,
Постоянно стараюсь нервишки обоим сберечь.
Почему до сих пор я не сделал такого, чтоб – ох,
Мне неведомо, знает об этом лишь бог.
Я иду, иду, иду,
А куда иду не знаю,
Километров сорок в день,
Хорошо, что не летаю…
Ничего нет в голове,
Нет поэтому и цели,
Был зачем-то много раз
За рекой на той неделе,
Где раскинулась степь,
Ветер дует постоянно,
Факт, что не соображал,
Поступая очень странно.
Как-то ночью я бродил
Недалече от селенья
И увидел на стогу
Настоящее сраженье.
Человек схватил за рог
Месяц, вышедший из тучи,
Сразу я его узнал —
Был на ферме он подручным.
Видно, думал, это бык,
Понапрасну обознался,
Через миг свалился вниз,
Хорошо, живым остался.
Вымолвил с большим трудом:
«За два рога надо было
Ухватиться и тогда б
У меня хватило силы»
Я уверился, мозгов
У бедняги мало тоже,
Хотя тучка на быка
Очень уж была похожа.
Знаю скотника давно,
У него жена – красотка
И одиннадцать детей,
Вот и попивает водку.
Как в народе говорят —
Спали врозь, а дети были,
Их обычно к Рождеству
С радостью ему дарили.
Я, конечно, не такой,
Сплю на собственной кушетке,
Закрываюсь на замок,
И откуда будут детки.
Лучше я опять пойду
Без дороги напрямую,
Без движенья не могу,
Без чудачества тоскую.
Если бы осознавал
Кого встретил,
С кем простился,
То давно бы не один
За рекою очутился.
Раз на утренней траве
Кто-то сбил росу ногами,
Я по следу, и догнал
Ее с синими цветами.
И в глазищах синева,
И улыбка утра краше,
Надо бы замедлить шаг,
Скудоумие же наше
К этому не привело.
Девушкой не восхитился,
Просто ей слегка кивнул,
И, безгласный, удалился.
Позже локти я кусал
И за речку возвращался,
А, увидев два следа,
Понял – в дураках остался.
Кто-то сообразил,
Панегирик спел девчонке
Под аккомпанемент росы,
Со стеблей катящих звонко…
Да, хожу, брожу один
У Большой и Малой речек,
Было б что-то в голове,
Не было б таких осечек.
Ты ударил его за песню,
Да, похожа она на лай,
Ну, тогда и себя треснуть
За свои опусы дай.
Не смотри на меня с обидой,
Быть поэтом – не твой удел,
Я ведь тоже крутой с виду,
Но хороших не видно дел.
Нет, не надо словесной пряжи,
Если видишь, что степь цветет,
Без таланта, и тот даже
Из ромашек венок сплетет.
Для меня все цветы красивы,
А как смотрится дикий ковыль,
Ты, напыжась, назвал его сивым,
