Константин Борисович сидел за своим стареньким столом и постукивал шариковой ручкой по зелёному сукну. Его тоскливый взгляд, блуждающий по кабинету, не предвещал ничего хорошего.
А я стояла напротив него на когда-то красивом ковре и чувствовала себя… да просто раздвоилась я. Одна я хотела пожалеть его, а другая – страшно боялась. Потому как понимала, что не просто же так он меня официально, через секретаря Сёвы, вызвал к себе в кабинет. И я ждала. Теребила полу блузки и ждала.
А он, зараза такая, тоже ждал. Поблуждает-поблуждает взглядом – и с укором на меня уставится. И опять. Эта пытка молчанием длилась уже почти пятнадцать минут. Нет, ну я, конечно же, могла возмутиться и потребовать объяснения его странного поведения. Но где-то в глубине души понимала, что лучше подождать.
Наши гляделки прервал стук в дверь. А так как она была полая внутри, стук разразился громом в почти пустом кабинете. Я дёрнулась, а Костя вскочил из-за стола.
– Кто там ещё? – недовольно крикнул он, снова опускаясь в кресло.
В дверь просунулась взъерошенная голова Родиона:
– Константин Борисович, за Вами машина пришла. Что передать? Идёте или как?
Костя перевёл взгляд с Родьки на меня и махнул на того рукой:
– Пусть ждёт…
Дверь снова закрылась.
– Счастливого пути? – попыталась пошутить я и осеклась, заметив его тоскливый взгляд.
– Издеваешься? – поморщился он.
– И в мыслях не было, Константин Борисович! – искренне возмутилась я и сделала шаг к нему, приложив руки к груди. – Не знаю, как кто, а я буду скучать…
Он резко поднял взгляд:
– Недолго, Вась…
– В смысле? – не поняла я.
– До официального выпуска из инкубатора осталось чуть больше двух месяцев. Потом я заберу тебя в Комитет…
Меня словно ушатом воды окатили. Стояла и с удивлением хлопала глазами. Страшный мой сон начинал сбываться. Это что же значит? Прощай, ЛюПарНас?!! А Ваня? А Сёва? А все наши?? Я сделала несколько шагов назад и рьяно замотала головой, отчего мои рыжие кудри засверкали в лучах закатного солнца, такого активного в эти февральские дни. Костя словно заворожённый смотрел на этот огонь и молчал. А я паниковала. Почему? Потому что Комитет разваливался на глазах, трещал по швам. А Косте было поручено его собрать и встряхнуть, заставить работать. Больше это никому не было под силу… с недавних пор… И вина эта лежала полностью на мне.
Новогодняя ночь катила по всей стране широким колесом. Я была счастлива, расслаблена и немножко пьяна. Последние события и бокал игристого сделали своё дело. Ваня только улыбался, глядя, как я отплясываю под Верби1. Учитывая моё музыкальное воспитание, это было действительно необычно.
Но мне было всё равно. К нам набились все, кто спасал меня на Гоа. Даже Сёва. Чего не припомнили бы старожилы ЛюПарНаса. Оказалось, что у меня не такая уж и большая квартирка. Места едва хватало, чтобы потанцевать в тесном кругу. Столько комплиментов я не слышала за всю свою жизнь. Родька и Кирилл из компьютерного признались мне в любви. Ваня тихонько ревновал, а Сёва без конца приглашал на танец. А я хихикала про себя, поглядывая на свою шкатулку, где мирно отдыхало колечко Ожского. Да, вот такая я вредная! Но сегодня их внимание было мне физически необходимо. Чувство вины перед Ожским точило где-то внутри и никак не хотело отпускать. И я его заглушала шампанским, танцами и лёгким флиртом. Когда народ стал потихоньку расходиться, ввалился Костя. Усталый и пьяный. Я так обрадовалась ему, что кинулась на шею, как родному. А Ваня, покачав головой, решительно растащил нас.
– С Новым годом, народ, – икнул Костя, нехотя отпуская меня, – Василиса, колечко надень…
Ваня только сейчас обратил внимание, что на моём мизинчике чего-то не хватает.
– Вот ты ж блин, Вася! А я-то думаю, чего они все припёрлись? Где оно?
Я хитро пожала плечами:
– Не помню… Где-то бросила. А разве плохо, что у нас на Новый Год столько гостей?
Ваня покачал головой и пошёл искать моё кольцо. А мы с Костей снова кинулись друг другу в объятия.
– С Новым годом, Костенька! – я со смехом чмокнула его в щёку. – Чего ты так поздно? Скоро утро уже!
Кощей перехватил меня одной рукой за талию и повёл в комнату, где надрывался динамик.
– Ничего, ещё натанцуемся. Можно? – он галантно протянул руку и склонился, приглашая меня на танец.
Я присела в реверансе и звонко засмеялась:
– Музыка! Вальс!
И тут же заунывные звуки русского рэпа сменились негой «Вальса цветов»2. Комната моя расширилась до размеров бального зала, и мы закружились, отдавшись небесной мелодии Чайковского. Неуклюжие пьяные движения куда-то пропали. Костя вёл меня так уверенно и гармонично, словно танцевал всю жизнь. В этот миг я почти влюбилась в него. Смотрела снизу вверх и видела его сильным, уверенным и великим. Внутри всё захлестнуло, и я произнесла:
– Ты – самый великий маг из всех великих, Костя. Я верю, что у тебя большое будущее… Ты перерос ЛюПарНас.
И музыка тут же прекратилась. Костя отпустил меня так резко, что я оступилась и упала. А он ошалело смотрел на меня и молчал. Очнуться нас заставил Ваня.
– Костя, что? – воскликнул он, подбегая. – Что она сказала?
