Возвращение к жизни. Стихи

Анастасия Фабаровская

“Возвращение к жизни.”

Стихи

Старые, жёлтые листья,

Забытые между страниц.

Запах орехов и цитруса,

В ветхий мятежный лист.

Грустью осенней навеяны,

Спрятаны в толстый том.

Рядом – листки орхидеи.

Ветер страниц солён.

Море, так сине и ласково,

Книга пропитана им.

Листья с чудною опаскою,

Снова летят… Пилигрим!

Чайные пятна страницами,

Заметки на карандаш.

Море, зачем ты мне снишься?

Каменный серый пляж…

Листья волной обвеяны,

Спрятаны, как дары.

Запах дождя и дерева,

Запах воды, коры.

Старые листья жёлтые,

В книгах помногу лет…

Словно “привет” из прошлого

И принесённый свет.

Заверни мне в милую котомку,

Чтоб идти привольней под Луной,

На чужбину, в дальнюю сторонку,

В край усталых, сгорбленных снегов.

Заверни мне яблоки с тех веток,

Под окном растущего древца…

Дай душе, рассаженной по клеткам,

Посмотреть на прелести двора!

Грядки, ветви, фрукты, виноградин

Ссыпанный в ладони фиолет.

На листве расчерченные грани.

Тань и свет. И снова – тень и свет.

Заверни мне воздух этот свежий,

Что без края, края и конца.

Где найти наряднее одежды,

Чем колосья, жаркие поля?

И серёжки скинула береза,

Словно подарила: "На, носи!"

Веток перламутровые слёзы

Заверни в котомку. Заверни!

И малины сладкую охапку

И мою любимую сирень!

Что согреет радостью украдкой

Холод непонятливых мне дней?

Заверни мне росы – поцелуи

Для усталых, для усталых ног.

Счастье ли обнять ли, завернуть ли?

Счастье от протоптанных дорог.

Там асфальт – и то – родной до боли

И вербовый свет.

Я давно не бегала на воле

Из-за толстых стен.

Заверни мне ветер от плотины,

Ветер мой чудной!

Те края, где довелось родиться

Я беру с собой.

Лай собак и птичьи переливы

Мне и то родней.

Заверни усталые долины

С кликом лебедей.

И котомку светлой этой ноши

Я прижму к груди.

Край родной, незыблемой дорожкой

К дому проведи!

Что могу я дать тебе за это?

За вечерний зной?

Ты мне свет смеющегося лета.

Я тебе – огромную любовь.

Я во сне отпускаю шаги.

Я иду и дыхание ровно.

Не срываю в забвеньи цветы.

Пусть живут – пусть им будет свободно.

Я хотела б пробраться к песку

И молчать без единого слова.

Пусть зашепчет над галькою море,

Упиваясь игрой на свету.

Я гляжу: океанская тяжесть

Затмевает босые следы.

Мне к ногам, как прирученный, ляжет

Запах соли из дальней воды.

Успокоюсь. И солнце всплывёт

Загорелым и манящим блюдцем.

Открывая грохочущий рот,

Море выплюнет солнце наружу.

Я сижу и качаются дни,

Как рыбешка на тенистом донце.

Очертанья озёр и долин

В акварели раскрасило солнце.

Мне легко. Морю тоже легко.

И ему ровным счётом не нужно:

Ни следов, ни оков, ни стихов.

Просто – плыть, чуть дотронувшись суши.

Хорошо! И волнуется гладь

И, наверное, тихо смеётся.

На песке хорошо танцевать

Под мелодии моря и солнца.

…Я люблю эту дивную тишь.

Где до звука – дотронься рукою.

Я молчу. Море тоже молчит.

Морю тоже свободно со мною?

Дождь стучит сквозь года…

Никому, в никуда.

Посылает косые гудки.

И глухая толпа,

Всё спеша по делам

Напускает на город зонты.

Телефонная мгла -

Эта книга стара.

Провожу я рукой по строке…

Номера, номера

Написав, записав

Обитают на гулкой Земле.

Кто – то ждет: телефон

Зазвонит, закричит! Ход

Часов замыкает круги.

И обветренность крон…

Всё колышется сон…

Телефон! Телефон! Зазвони!

Циферблат. Номера.

Вот такая пора.

Люди вместе – за тысячи миль.

Всё несутся года,

Забываем вчера.

Забывая всю юность души.

Дождь стучит, как гудки,

Как наборы из книг

Номеров, номеров, номеров…

Череда странных цифр

И стремящийся мир.

И дожди как крыло городов.

Я запомню дожди.

Подожди! Подожди!

Навсегда уходить, уходить.

И польются гудки,

Оросили сады…

Рвётся тонкая – тонкая нить.

Может, эти гудки

Как обрывки из книг -

Просто чей – нибудь разговор.

Оборвался, забыл,

Поселился в дожди,

Оставляя чужой телефон.

Дождь стучит сквозь года.

Никому, в никуда…

Позвони. Позвони. Позвони.

Сквозь маршрут, города,

Огоньки, поезда…

Может, той, кем была

Я в далеком вчера.

…Но ко мне лишь стучатся дожди.

Улица Мира, музей.

В тусклом углу оказавшись -

Щедро прощает шинель

Взгляд, на года опоздавший.

Тут же табличка гласит:

"Принадлежала – солдату".

В ужасы сороковых

Вступит её соглядатай.

Вижу: солдат и шинель.

Вижу: осколки и крики.

Залпов обуянных блики

В самое зарево дней.

Ясно подскажут слова

Или шинели потёртость:

Были до этого гордость,

Юность и красочность дня.

Может, была и… она?

Та, что метелью укрыта,

Шла в заметенный почтамт

В холод военного быта.

Та, что писала: "Я жду!

Все возвращайтесь с победой!"

Что в леденящем ветру,

Ветру твердила: "Приедет!"

Спешно писала, что всё

Будет, как верилось раньше.

Но, запечатав письмо,

Слёзы ловила сквозь пальцы.

Это не ей ли он слал

Весть – фронтовой "треугольник"?

Слишком он скуден и мал,

Чтоб описать, что сегодня

Думал опять про неё.

Ту, что отчаянно снится.

И посылает тепло

С новой военной границы…

Кровью писала война,

Стрелы вставляла в петлицы…

Холод, метель и зима.

Шорох потёртой страницы.

Думаю: наверняка

Именно в этой шинели

Краешки строчек письма

Руки озябшие грели.

Трудно сердцу другое представить

И другие любить места.

Не могу, не хочу заставить

Ветер Родины пролистать,

Обменять, променять, иное