Я очень хочу писать.
Как Пушкин – гармонично и точно. Как Толстой – цельно и завершено. Как Чехов – кратко и содержательно. Как мотивационные блогеры – доходчиво и современно. А пишу как Жегунова.
Я очень хочу писать.
Писать – это разговаривать. Только буквами. Предложениями. Фразами. Показывать, что вижу. Указывать на то, что увидеть хотят не все. Доказывать то, в чём не сомневаюсь. Будить чувства. Вызывать эмоции. Самовыражаться.
Я очень хочу писать.
Меня этому учили. 10 лет в школе. 4 года в институте. Несколько десятков лет – в жизни. В той, которая шла. А эта – бежит.
Я очень хочу писать.
Для себя – обдумывая, анализируя, делая выводы. Для читающих сверстников – сверяя мысли. Для поколения, идущего следом – убирая грабли и подстилая соломку. Для внучки, которая ходит в 6 класс и семилетнего внука – впрок, на будущее, с запасом. На память.
Я очень хочу писать.
Жизнь мчится, как скорый поезд без расписания. Бог знает, сколько будет ещё остановок в пути. И когда – конечная.
Конечная – от слова «конец». Поэтому надо успеть.
Почему я пишу?
Моя мама вяжет с 14 лет.
Десятками пар выходят в мир с особой миссией – согревать – следочки из остатков пряжи. Каждая пара уникальна. Второй такой нет. Ноги в них согреваются тотчас же. Вкладывает мама в свой труд душу и в каждую петельку- молитовку. Она и меня вязать научила. Но не вяжу я спицами. Утомительно это для меня. Нудно.
Куда интереснее для меня – вязать слова.
Брать слово за чуб, притягивать ко второму. Связывать крепко-накрепко смыслом. Накид, ещё накид. Найти метафору, вплести в предложение. Всё просчитать, вывязать из слов орнамент смысла, и… обомлеть от результата.
А если получилось некрасиво, то распустить. Слова. По домам. И снова набрать петли. То есть слова. И так – пока дойдёт рисунок до совершенства. И в этот момент я чувствую себя счастливой.
Пишу, потому что нравится.
Зачем я пишу?
Молодость, восторженность, расплывчатые планы на будущее, уверенность в том, что вся жизнь впереди – всё это я пропустила через себя, прочувствовала, заархивировала и бережно храню на жёстком диске в папке «Прошлое».
На рабочем столе в папке «Настоящее»: спокойствие, мудрость, умение ставить чёткие цели и приближаться к их реализации маленькими шажками. Осознание того, что в сутках лишь 24 часа. Оттого – желание тратить на сон как можно меньше драгоценного времени, брать материал из первых двух папок, воплощать в слова и наполнять ими папку «Будущее».
Для себя. Для потомков. Чтобы помнили.
Как у Маяковского: «чтобы умирая, воплотиться в пароходы, строчки и другие добрые дела».
С пароходами, если честно, как-то не сложилось.
А вот строчки и добрые дела как раз – моё.
В этой книге собраны мои самые любимые рассказы и короткие повести.
Из души – в душу. От меня – вам. На память.
ОДНО СЛОВО – И ТРИ СПАСЁННЫХ ЖИЗНИ
Пухленькая женщина за пятьдесят, в джинсах, мешковатом сером свитшоте и жёлтых кожаных мокасинах брела по липовой аллее в сторону остановки. Руки – замком на широком ремне мягкой сумки-мешка из кожаных квадратиков, там на дне болтаются пакетики кошачьего и собачьего корма – всегда есть шанс встретить голодный подзаборный хвостик.
Вышла за час – пройтись и, главное, проговорить про себя, что психологу рассказывать – чай, не каждый день такие встречи. В первый раз.
Раньше мама – и жилетка, и подружка, и души врачеватель. А теперь из близких – одна подружка Алька, но там мяч в одни ворота. Это её надо выслушивать да по голове гладить.
Психолог по телефону предупредила: «Расскажете о себе предельно честно.» Светлана шла к автобусной остановке и про себя беседовала с психологом.
– Я – Света. Нет, не так. Я – Светлана Григорьевна.
Мне 49, это я просто выгляжу старше. Ну, как с погодой – на градуснике 20 градусов мороза, а ощущается как 25. Рост средний, даже чуть меньше среднего, хотя за столом в кабинете не видно. Вес… выше среднего. Точно не скажу – напольные весы под мойкой пылятся. Я их боюсь. А вдруг сотню покажут? Это ужасно, конечно, но ничего поделать не могу. Как говорится, заедаю. Стратегический запас – «Lucky Days». Знаете, такие конфеты недорогие – большеватые шоколадные прямоугольники с арахисом? Не обращали внимания? Ну и ладно. Всё равно – пользы ноль, только килограммы. Днём на работу не беру, у нас в военкомате некогда даже чаю попить. А вечером могу сразу пять штук съесть. Или шесть, смотря какой день был. Жизнь подслащиваю. Радость совсем куда-то пропала, хоть и было-то её чуть. Дом-работа-работа-дом. Между – кладбище. Ну, просто функционал в военкомате «три П»: пенсионеры, похороны, погребения. По долгу службы, так сказать, и к маме.
Вот и остановка. Наболтала с три короба, а ведь психологу и половины не расскажу: неужто чужой человек моё сознание перекуёт?
Света втиснулась в маршрутку. Выходной, все едут в центр. Просочилась на заднюю площадку, встала, чтоб спиной опираться на боковое стекло, рукой взялась за поручень. Ехать долго, можно прикрыть глаза и продолжить речь выстраивать.
