Время идет не совсем так, как думаешь.
Первого января 1947 года «Таймс» пишет, что англичанам нельзя полагаться на свои часы. Для полной уверенности, что время есть именно то, за что себя выдает, им надо слушать «Би-би-си», которая будет особо сообщать, который час на самом деле. На электрические часы воздействуют частые перебои с подачей электроэнергии, однако и механическим часам поверка тоже не помешает. Вероятно, все дело в холодах. Вероятно, ситуация улучшится.
За годы войны на Великобританию сброшено около 50 000 бомб. Повреждено свыше 4,5 миллионов построек. Небольшие города в провинции почти стерты с лица земли, как тот шотландский портовый городок, бомбардировка которого даже получила название: Клайдбанк-блиц[2].
В австрийском городе Винер-Нойштадт некогда было 4000 домов. Уцелело только восемнадцать. В Будапеште непригодна для жилья половина домов. Во Франции разрушено в общей сложности 460 000 построек. В Советском Союзе полностью уничтожены 1700 небольших городов и деревень. В Германии разбомблено круглым счетом 3,6 миллиона жилищ, каждое пятое в стране. Половина домов в Берлине для жилья непригодна. По всей Германии остались без крова свыше 18 миллионов людей. Еще 10 миллионов бездомных – на Украине. Все они вынуждены довольствоваться ограниченным доступом к воде и нерегулярным – к электричеству.
Прав человека не существует, понятие «геноцид» почти никому не знакомо. Уцелевшие только-только начали считать своих мертвецов. Одни едут домой и не находят дома, другие едут куда угодно, только не туда, откуда пришли.
Сельские районы Европы уничтожены, разорены и отчасти затоплены, оттого что плотины выведены из строя. Возделываемые земли, леса, крестьянские усадьбы – человеческие жизни, пища и труд – сожжены дотла, затянуты глиной.
Во время немецкой оккупации Греция лишилась трети своих лесов. Сожжено более тысячи деревень. В Югославии уничтожено больше половины поголовья скота, а грабительский вывоз зерна, молока и шерсти разорил экономику. Армии Гитлера и Сталина оставляли за собой пустыню не только при наступлении, они получили приказ уничтожать все на своем пути и при отступлении. Тактика выжженной земли: вражеским войскам не должно достаться ничего. Как говорил Генрих Гиммлер: «Не оставить ни единого человека, ни единого домашнего животного, ни единого зернышка, ни единого кусочка рельсов, <…> враг должен найти землю полностью выжженной и разрушенной».
Теперь, после войны, все ищут наручные часы – крадут их, прячут, забывают, теряют. Ясности со временем по-прежнему нет. Когда в Берлине 8 вечера, в Дрездене – 7, а в Бремене – 9. В русской зоне действует русское время, тогда как англичане в своей части Германии вводят летнее время. Спросив, сколько времени, люди большей частью слышат в ответ, что оно пропало. В смысле, пропали часы. А может, пропало время?
Араб-аль-Зубайд
Хамде Джома́ – девушка энергичная, но всему есть предел. И он уже близок.
Когда приходит в деревню, этот человек с волшебным ящиком созывает детей. Малыши выпросят у матерей крупы, старшие украдут, но все они придут смотреть на волшебный ящик, который, по словам его хозяина, поедает сахар и выплевывает карамельки. Дети смеются и платят ему пшеничными хлопьями, чечевицей и овсом. Он рассказывает истории и показывает картинки, которые становятся рассказами, когда он сует в картонный ящик палку и крутит ее.
Хамде шестнадцать лет, и она глядит не наглядится на волшебство подвижных картинок. Она крадет у матери хлеб, чтобы заплатить этому человеку, горстями таскает из кладовки чечевицу. Потом вспоминает, что у дяди, брата отца, много кур и пять индюшек. Днем, когда дядя спит, она пробирается в его шатер и крадет яйца – лишь бы снова увидеть движущиеся картинки, услышать о героях и борцах за свободу, почувствовать, как мир ширится. Но когда она с добычей крадется к выходу, дядя просыпается, хватает ее и дает тумака. Яйца разбиваются, и этой ночью Хамде в грязном платье спит в пещере, прячется от дядиного гнева. Но он пройдет.
Каждый вечер, заканчивая свои рассказы, мужчина с волшебным ящиком произносит одни и те же слова: «Вот и темень, вот и ночь».
Вашингтон
В Овальном кабинете Белого дома президент Трумэн делает записи в дневнике. Шестого января он просыпается рано и успевает несколько часов поработать, а потом пешком идет на железнодорожный вокзал встречать свою семью. Хорошая тридцатипятиминутная прогулка, пишет он в дневнике, радуясь возвращению жены и детей. Чертовски неприятно быть одному в этой большой белой тюрьме. Ночами половицы скрипят и потрескивают. Не требуется большой фантазии, чтобы увидеть, как расхаживает взад-вперед старый Джеймс Бьюкенен, полный тревоги о мире, вышедшем из-под его контроля. На самом деле вверх-вниз по лестницам бродит целая толпа мятущихся президентов, сокрушаясь обо всем, что им следовало бы сделать лучше, и обо всем, что они сделать не успели. Кое-кто из его покойных предшественников от этого воздерживается, записывает Трумэн в своем синем дневнике. Им просто недосуг, слишком они заняты контролем над царствием небесным и управлением преисподней. Но остальным, бедолагам-президентам, которые не добились своего, нет покоя. Белый дом – дьявольское место.
