40+

Ничего от тебя не нашла я

за угаром хмельной пелены,

бывший «ангел» советского «рая»,

бывший пахарь советской страны!

Ни её, ни тебя нет в помине,

перестройкой убито село;

вместо пашни – сплошная пустыня,

где мелькает воронье крыло.

Ни машин, ни души на дороге,

только ты с почерневшим лицом

еле тянешь замёрзшие ноги,

обручальным торгуя кольцом.

Все пропито: семья и Россия,

крест нательный ушел за вино,

просят стопку глазницы пустые,

у той стопки не сыщется дно.

Дать бы в морду за всё это разом:

за разруху, за пьянство и мат!

Умирать не давали приказа,

и ты сам больше всех виноват.

Ведь никто не поможет, родимый,

на Руси нашей так повелось.

Что же вылил полжизни ты мимо?

Где здоровая русская злость?

…Пожалела – и вынесла чарку;

затрясло его, зубы стучат.

Это мерзкое, подлое «жалко»…

Ты прости меня, гибнущий брат!

Ты прости – я ещё молодая,

не вкусила смертельной тоски,

пропивая последки от «рая»

и кольцо с посиневшей руки.

2011

/Суббота акафиста Пресвятой Богородице/

Ветер стонет в полях,

начался ледоход.

Нынче мало весенней мягкости.

Не печалься, земля,

не кручинься, народ.

Богородице Дево, радуйся!

Прилетят журавли,

раскудрявится лес,

ребятишки затеют шалости.

В синеокой дали

с облаками и без,

Богородице Дево, радуйся!

Не покинь, пощади.

Подыми русский дух

в день неистовства чуждой зависти.

Кровь омоют дожди,

трижды крикнет петух…

Богородице Дево, радуйся!

Блещет юность в очах,

лёгок путь молодым,

не остави во время старости.

Ты – молитвы Свеча,

Благовония Дым,

Богородице Дево – радуйся!

Умаляется плоть,

вычитается грех,

не исчезнем в ничтожной разности.

Будь гарантом свобод,

Вечной Жизни Ковчег,

Богородице Дево, радуйся!

Бога Сына моли,

не посетуй, прости,

источи цельбоносныя сладости.

Для родимой земли

Ты – как сердце в груди.

Богородице Дево, радуйся!

2011

Прикоснулся крылом золотым предвозвестник небесный

к заповедным лесам,

багряницу надел на страстные, печальные клёны,

благодатью умастив.

Бичевавшие ливни ушли от борьбы бесполезной

вслед языческим псам,

и Пилат на том свете умылся водою солёной

в ежегодной напасти.

Неприметный глашатай судьбы и сермяжности правил,

молодой воробей –

тайнозритель земель, словно преданный друг Иоанна –

не страшится зимовья.

На Голгофе российской Христос Имя Бога прославил,

и в убрусе полей

Он оставил Сыновний Свой лик красоты первозданной,

быв от века Любовью.

Как трепещет душа на кресте расставаний с одними

и при встрече с другим!

Как терновый венец отлучения тянет и колет

благородную кожу…

Нас целующий, верь: скоро русские стяги подымем;

с кем Господь, тот – храним!

И тогда вновь помчатся к победе буланые кони,

и сверкнёт меч из ножен.

Распростёрся над кроткой Россией дымок деревенский,

словно Божий покров,

и Казанская смотрит с иконы, как мама родная

на крылечке у дома.

Русский отрок Давид постигает с отцом в перелеске

нрав совхозных коров.

При дверях Галилея… Великую мощь воздвигая

на краю перелома.

2012

Ой, ты русская ты доля непомерная!

Расплескалось под ногами море серное.

Нынче силы – прежней доблести не равные.

Что ж сидите, слезы льёте, православные?

Под лежачим камнем преть охота в сырости?

Коли нет богатырей, их надо вырастить!

Коли горек хлеб чужой – посейте нашенский,

в поле выйдите, Иванушки да Машеньки.

Возродите Русь былую, изначальную,

крепь могучую и душу беспечальную.

Звонкой песней огласите белоствольную,

Русь вселенскую, небесную, привольную.

2012

Снова мальчик бежит за хлебом,

на обедню спешит звонарь.

Снова холод подкрался летом….

Прости нас, Государь!

Снова худо, и страх – до тика.

Пустота, нищета и гарь.

От озлобленных взглядов – дико.

Прости нас, Государь!

Люди гибнут, и снова – даром.

Расплавляется нервов сталь,

непривычная к смертным карам.

Прости нас, Государь!

Стон предсмертный в крови и пыли

завершает штыка удар

в грудь последней живой святыни.

Прости нас, Государь!

2012

Взовьются снега, а сегодня – мороси.

Туманы растут густотою пенною.

Они – по праву, душа – по совести,

Вот формула бытности обыкновенная.

Отброшенный мокрый багрец – охапками,

Вчера запылал надо мной, как новенький!

И стали будни чужими, зябкими,

Покрыв серебрянкою крестики, нолики…

Спроси: «Как погода»? Дождь риторический.

И больше меня ни о чём не спрашивай.

Отрёкшись трижды, вхожу по-нищенски

В священные сумерки света опавшего.

…Покров. Расстилается зябь рассветная.

Прозрачна её тишина – как вросшая.

Чуть слышно дышит земля, не сетуя –

Моё сокровенное. Моя хорошая.

2013, 2016

По железной дороге заброшенной,

Мимо речки, жилья и шоссе,

Выхожу в белоснежное крошево

По открытой ветрам полосе.

Хватануть бы раздолья безбрежного,

Но дышать не могу – в горле ком:

Век бы здесь не ходить и не езживать,

Только ноги несут – прямиком!

Что ни избы – пустые развалины,

Вместо речки – зловонная грязь.

И мужик, нищетой измочаленный,

И Москва, что вконец зажралась.

По железной дороге заброшенной,

По ушедшей, безгласной Руси,

Ковыляю, дрожа под одёжиной,

И метель за метелью – вблизи.

2015

Я надену передничек старенький

Из времён меж сумой и тюрьмой,

Накрошу хлеб ржаной на сухарики:

Ешьте, детушки, вместе со мной.