Морозов никому не желал зла. И до сих пор был уверен, что во всём их мирке, состоящем из двух сотен исследователей и полутора тысяч колонистов, никто не желал зла ему. Слишком безмятежным, даже апатичным, выглядело сообщество Базы.
Считал так Морозов до самого сегодняшнего утра, когда обнаружил подсунутое под дверь лаборатории письмо. Сложенный вчетверо листок бумаги разом нарушил размеренный ход жизни.
Зла ему желали. Так в письме и написали, желаем-де, чтобы ты, Морозов, околел как бешеный пёс.
Эта архаичная идиома привела его к первому выводу – зла ему желали выходцы с Земли. Ибо псы, равно как и прочие животные на Базе не встречались. А книги и фильмы, из которых местные уроженцы могли бы почерпнуть такой оборот, отбирались у переселенцев при отправке на Базу. Но что толку от этого умозаключения – в молодой колонии земляне пока доминировали.
Морозов вздохнул и бросил на стол карандаш. Какая уж тут работа. Он и в обычные-то дни едва заставлял себя просмотреть распечатки, набросать отчёт, да отметить на электронном планшете очередной сектор неба – задание для масс-детектора на ближайшие сутки. Теперь же работать расхотелось вовсе.
Морозов вышел из корпуса и отправился к океану. Посыпанная гравием тропка петляла между аккуратных полей колонистов. Рафинированная растительная агросистема производила всё, что душе угодно. Но вот разводить животных правительство не позволяло.
Хавьер, этот диссидент, сосланный на Базу взамен каторги, и теперь изучающий блуждающие звёзды, полагал, что уже в третьем поколении колонистов ждёт вырождение. С одной стороны – поголовная безграмотность, с другой – вегетарианство и как следствие недостаток аминокислот. Не будучи биохимиками, исследователи любили поспорить на эту тему между собой. Пари заключали. Так, от скуки: знали, что до результатов никому из них не дожить.
***
Скалистый берег возвышался над водой. Впрочем, не над водой, а над тем, что её покрывало.
Когда-то океан был безжизненным, стерильным, как и вся, окутанная удушливой атмосферой планета. Но вот, лет пятьдесят назад, пробив облака, вынырнул из пространства гигантский танкер. Зависнув над океаном, он распахнул брюхо, и опорожнился двумястами тысячами тонн модифицированных водорослей.
Подкидыши быстро размножились, насытили атмосферу кислородом и теперь покрывали всю поверхность океана полуметровым слоем, распространяя вокруг йодистый запах. Покров лениво колыхался, сглаживая волны и скрывая под собой прибрежные камни, которые становились похожи на болотные кочки. И лишь острые кромки скал иногда вскрывали это спутанное кладбище водорослей, и тогда покров расступался, выбрасывая вверх фонтанчики океанской воды.
***
Хуже всего, что авторы письма не ставили Морозову никаких условий. Не требовали убраться с Базы, (колонисты недолюбливали исследователей), или убраться на кухне (Морозов манкировал графиком). Околеешь и всё тут, и никаких «если». Не то, чтобы страшно, обидно как-то.
После обеда пришла Айра. Красивое загорелое тело слегка прикрывала короткая льняная туника и Морозов в который раз не смог отвести взгляд.
– Ваши грибы, – сказала девушка, поставив на стол корзину с шампиньонами. – Что принести в субботу?
– Мясо, – сказал Морозов.
– Вы, конечно, шутите? – улыбнулась Айра. – Единственное мясо, что водится на Базе, это человечина.
Восхитительная девушка. Она понимала шутку и могла пошутить в ответ. Её дебильный братец, наверняка, пробурчав что-нибудь невразумительное, побежал бы спрашивать совета у отца.
Айра всячески демонстрировала расположение и казалась ему вполне доступной. Но Морозов как-то глупо боялся. Боялся, что на утро завалятся в его комнату многочисленные братья и дядья, и сделают предложение, от которого он не сможет отказаться. Не то, чтобы он был отпетым холостяком, но ни один из исследователей не решался заводить здесь семью. Это означало бы окончательную капитуляцию. А кроме того, кому охота обрекать потомков на вымирание? Никто не верил в будущее Базы.
***
Вечером, с трудом подавив стремление подозревать всех и каждого, Морозов по обыкновению отправился к Генриху расписать пульку. Расстроило его всё же это письмо. Так что играл невнимательно и вскоре получил классический паровоз на мизере.
– Что-то случилось? – равнодушно спросил Хавьер, тасуя колоду.
– Работа не идёт, – пожал плечами Морозов.
– Работа ни у кого не идёт, – то ли возразил, то ли согласился Генрих.
***
Зла ему желали на запрещённом английском языке. Не будь этого обстоятельства, Морозов счёл бы письмо за глупую шутку кого-нибудь из своих отупевших от скуки коллег. Но рисковать каторгой ради сомнительного удовольствия разыграть или даже напугать ничем не выделяющегося и никому не мешающего Морозова, казалось полнейшим бредом.
Дереку, правда, каторга не грозила, только высылка. Он не землянин и то, что для прочих являлось изгнанием, для него было только командировкой.
Морозов постучал и, услышав приглашение, вошёл. Сидя в мягком кресле, утопянин обозревал стену. На ней тут и там висели какие-то графики, схемы и несколько картин с закатными пейзажами разных планет.
