Заглянула к нам в окошко
Круглоликая луна,
В небе звезды, словно крошки,
Вдруг рассыпала она.
Загорелись над землею
Золотые огоньки,
Засияли в лунном свете
И деревья, и пеньки.
Ночь волшебный лес накрыла
Теплой, сказочной волной…
Под корягой в куче ила
Шепчет сказки водяной.
Льется звонкий смех русалки
На Коровьих берегах.
Там играют в догонялки
Эльфы с феями в цветах.
Где-то там, за поворотом
Воет леший по луной…
Лишь Туманное болото
Захлебнулось тишиной.
1
В тесной и неуютной комнатушке одиноко трепетал маленький бесформенный огарок свечи. Белёсый огонёк из последних сил освещал своим тусклым пламенем покрытый зелёной плесенью сырой угол, в котором угрюмо жалась к шаткой деревянной стене старая железная кровать. Оттуда то и дело доносились чьи-то глухие, полные мольбы и боли стоны и хриплый удушливый кашель. Рядом с тяжелобольным неподвижно, словно высеченная из камня статуя, сидела невысокая, слегка горбатая старуха с длинным бугристым носом. Она всё время странно шевелила дряблыми сухими губами и ни на минуту не отлучалась от кровати, изредка дотрагиваясь до горячего лба больного и меняя ему гнойные повязки на раненой руке.
Долгих три года эта одинокая старуха терпеливо ухаживала за ним внуком, изо всех сил пытаясь вырвать еле теплившуюся жизнь из цепких лап прожорливой и неподкупной смерти. Она была ведьмой, глухонемой и такой старой, что уже и сама не помнила, сколько лет прожила на этом белом свете.
– Где я?.. Где я? – раздался вдруг испуганный голос раненого старика, который приходился внуком хозяйке деревянной избушки.
Старуха ласково погладила его по мокрому лбу своей сморщенной костлявой рукой и дала немного прохладной родниковой воды.
– Кто ты? – старик с трудом разлепил мутные от долгого забытия глаза и взглянул на свою спасительницу. – Кто ты такая?!
– Я – твоя бабушка, – ответила та одними губами, поскольку была глухонемой. – Ты меня не помнишь?
Старик закрыл глаза и затих, силы снова покидали его уставшее, изнеможденное тело. В его просветлевшей памяти вдруг замелькали какие-то смутные отрывки, страшные, ужасные, неправдоподобные. Он вспомнил, как летел по чёрному мрачному небу, рассекая воздух острым крылом, потом стремительно падал вниз, на землю, теряя перья и кровь, а затем он очутился в глубокой сырой яме. Яме смерти.
– Крокомоты!!! – диким воем вырвалось у него из груди. – Они хотят меня съесть!
Старуха вздрогнула. За эти долгие три года она сотни раз видела, как корчится её внук в предсмертной агонии, конвульсивно дёргает худыми конечностями и что-то кричит, и сотни раз мысленно прощалась с ним. Но старик оказался намного сильнее, чем она думала. Другой бы на его месте давно бы скончался от таких страшных ран. Другой, но не Горбун!
Перед глазами больного вдруг возникли острые, как лезвие ножа, клыки голодных животных, их частое смрадное дыхание; они безжалостно рвали и терзали его плоть, громко рычали и ужасающе клацали зубами в предвкушении пира. Казалось, их могучие челюсти были везде: боль от крепко и яростно впившихся клыков пронзала мягкое тело старика насквозь, как пронзает остро отточенный нож кусок сливочного масла.
Лишь каким-то чудом удалось несчастному выбраться из этой ямы. Он собрал все свои последние силы и медленно, корчась от невыносимой боли и не чувствуя своего изборождённого клыками до самых костей тела, пополз в сторону Туманного болота.
– Как я сюда попал? – с трудом выдавил старик из себя.
– Я нашла тебя под волчьим деревом, – зашевелились сухие уста старой ведьмы, – ты умирал, истекая кровью.
– Ты спасла мне жизнь? – прочитал по губам Горбун.
– Да, я вытащила тебя с того света. Три года я без устали боролась за твою жизнь, ухаживая, как за малым ребёнком. Но теперь худшее позади, ты поправляешься и скоро сможешь встать на ноги.
– Чёрт, три года! – взвыл от горя старик. – Я потерял целых три года!
Старая ведьма поправила съехавшее вниз одеяло и взглянула на внука мудрым вороньим глазом. Что она думала в этот момент, одному богу известно, но сказала лишь:
– Радуйся, Горбун, ты остался жить, но не благодаря своему сильному духу или здоровому телу, нет. В скором времени ты всё узнаешь.
– Я проиграл… – горько вздохнул тот, не обращая внимания на странные бредни одинокой старухи.
Память его полностью восстановилась, всё наконец-то встало на свои места. – Я проиграл эту битву…
– Я слышала о том, что произошло в Чёрном замке, и знала, что ты вернёшься ко мне. Оно и к лучшему. Забудь о них, забудь обо всём и больше туда не возвращайся. Все считают тебя мертвецом, заживо съеденным крокомотами.
Горбун попытался пошевелить руками, ногами, головой, тело было словно деревянным, чужим. Но через минуту он с радостью отметил, что постепенно по его мышцам разливается горячая волна энергии, живительные силы снова застучали у него в висках и призывали к жизни.
– Я сильно пострадал?
Ведьма вдруг замялась, не зная, что ответить, насторожив этим Горбуна. Он весь напрягся в ожидании ответа, боясь даже пошелохнуться. Его широко распахнутые глаза, полные тревоги и нехорошего предчувствия, иголками впились в дрожащие губы старухи, застыв колючими кусками обжигающего льда.
