При написании исторического романа автор попадает на перепутье сродни героям былин. Как правило, в один момент извилистая дорога приводит к развилке, где искатель встаёт перед выбором: либо строго следовать букве времени, либо дать фантазии полную свободу, но в рамках логики.
В первом случае сложно выработать стиль, который хотя бы на пядь будет отличаться от стиля фолиантов с фактами. При создании подобного материала автору приходится жертвовать стилем в угоду достоверности. Сей путь долог и тернист и обычно ведёт в никуда.
Вторая дорога тащит в непролазное болото, в котором не видно ни конца ни края. Трудно держать себя в узде, когда ты ничем не ограничен. Сей путь напоминает необъятный лабиринт, из которого не найти выход.
Однако существует и третий путь – ходить в оба края и нигде не задерживаться дольше положенного. С одной стороны, так ты изучаешь историю, а с другой – самого себя. Едва работа обретает формы, а истина переплетается с вымыслом, как появляется новая, обособленная реальность.
В романе присутствует много исторических вольностей, представленных с другой стороны. И чтобы не ввергнуть читателя в беспробудную тоску, я старался в произведении больше следовать духу времени, нежели его букве. Здесь много говорится о войне, но как таковой её нет, ибо эта книга в первую очередь о людях.
Дабы не перегружать текст адаптированной под описываемую эпоху стилистикой и манерой речи, роман представлен в современном исполнении. Ведь даже человеку, копающему вглубь, не под силу обмануть лингвистов. Описанные события происходили столь давно, что ни один трактат, ни один исторический документ даже на толику не приблизит нас к придворным подробностям IV века нашей эры. Мы лишь имеем куски паззла, которые соединяем в картину по собственному разумению.
Идей родилось неимоверно много, но только наиболее жизнестойкие из них превратились в слова на белой бумаге, дабы приоткрыть для вас завесу поздней Античности.
Люди познают мир в сравнении, посему не ценят уже имеющееся. Природа изначально подарила нам неравенство, сделав невозможным безмятежное сосуществование. Если физическая и интеллектуальная составляющая являются переменчивыми субстанциями, то моральная одинакова для всех.
На сих непрочных догматах строились и рушились государства, создавались идеи и принципы. Во времена безумств, кои несёт с собой любая война, здравомыслящие представители людей прямоходящих понимали, что причина кровопролития кроется не в приобретении вещественных излишеств, а в обычной алчности.
В минуты фонтанирующей злобы мы сравниваем друг друга с животными, однако зверь нападает лишь из-за голода и страха, а человек убивает в угоду собственным амбициям. Большинство конфликтов – обычное самолюбование, от которого страдают миллионы невинных. Слаб правитель, который вечно нуждается в подпитке извне и неспособен взять энергию из собственного гения.
Едва люди забывали свое предназначение, как высший промысел являл миру эгоцентриков, волнующих социум. Как правило, их позывы к действиям звучали высокопарно и пафосно, а местами и с нотками незамысловатой патетики. Они называли себя эскулапами1 и целителями рода людского, коих отправили на землю для назидания и вразумления. Даже если отсутствовал повод, то они придумывали для себя прорицание и наделение себя позерскими регалиями, дабы предстать перед потомками во славе и величии. Пройдя сквозь кровь и пепел, мир обновлялся, дабы простоять до пришествия очередного нарцисса.
Ежели плебея облачить в порфиру и одарить благами, то он не превратится в патриция, в то время как обделенный патриций вполне сойдет за плебея. Разум делает нас царями и рабами. По необъяснимой закономерности жизнь часто пренебрегает устоями и помещает в сильное тело худую душу.
Благодаря неравенству природы вещей, жизнь приобретает яркие краски и ценится по-настоящему. Если рассвет никогда не наступит, то мы посчитаем, что вечная тьма – вполне естественное явление.
Киприан Римлянин
Из пролога «История
завоеваний народов Запада»
Лошадь набирала ход и ровной поступью двигалась вдоль перелеска. В седле находился молодой центурион Филипп по прозвищу Македонец. Побратимы окрестили его так, несмотря на греческое происхождение.
Военачальник направил коня на холм для осмотра местности. Скакун громко ржал, беспокойно дергал головой и прядал ушами, словно его вели не по той дороге. Из перелеска послышался шум ломаемых веток и крики, похожие на перебранку гуннов. Уже через пару стадиев2 Филипп заметил кровавые следы на мхе и корнях. Он присмотрелся и увидел двух удирающих легионеров. Ещё двое стояли подле старых вязов и осторожно выглядывали из-за стволов.
Пару дней назад из легиона сбежали шесть юнцов, которые не выдержали тягот походной жизни. Мода на службу быстро закончилась: Рим разбогател, войны превратились в обычное усмирение бунтов, слабые поколения держались на крепком фундаменте, возведённом ещё отцами из династии Юлиев-Клавдиев и Антонинов. В нынешний век набирать рекрутов становилось все труднее. Казну растратили на подарки и подношения приближенным предшественники Диоклетиана, посему в последние годы все чаще возникали проблемы со снабжением армии, особенно на дальних окраинах империи.
