Едва портьера опустилась за спиной, Амелия почувствовала, что от пола веет прохладой и мокрые складки её платья твердеют. Время будто бы осталось снаружи, вместе со зноем и толчеёй воскресного города. Всё замерло на семи минутах пополудни 26 марта 1787 года, когда проём за ней закрыла портьера жёлтого бархата, исполняющая в этом постоялом дворе в Сан-Доминго роль двери.
Здесь так темно и тихо, что на секунду Амелии показалось, будто она одна. Но теперь она видит – слева от неё двое молодых людей. Они не двигаются, точно картина маслом на стене. Рядом с ними уходит вверх вощёная деревянная лестница, добавляя картине загадочности.
Приглядевшись, Амелия различает темнокожего мальчика в безукоризненном лазурном костюме. Он стоит навытяжку, на голове у него треуголка с пером. Рядом на скамье смирно сидит белый юноша, держа руки на коленях. Он без головного убора, одет в белоснежную суконную рубашку, а на шее повязан платок. Обоим лет по четырнадцать-пятнадцать, как и Амелии; они чего-то ждут.
Итак, их теперь трое на этом полотне без рамы. Лишь светится пуговицами одежда, и глаза – точно свежие мазки. Остальное скрывает сумрак. Но если бы мы могли увидеть все те нити, которые связывают их, о чём они даже не догадываются, нам бы показалось, будто они попали в ящик со снастями.
– Вы даже перед дамой не прикажете своему негру снять шляпу? – вдруг раздаётся голос за спиной Амелии.
Молчание. Никто не заметил только что вошедшего низенького мужчину. Трое молодых людей были слишком увлечены разглядыванием друг друга.
– Это не мой негр, – отвечает наконец паренёк, сидящий на скамье.
У него певучий акцент непонятно каких мест.
Амелия Бассак всматривается в темнокожего. Скользит взглядом по щеке, от уха до подбородка. Что-то в этом идеальном овале лица и медленных движениях век, оттенённых шляпой, её смущает. Мысль возвращается к акценту сидящего рядом паренька.
Амелия, не шелохнувшись, небрежно говорит вошедшему хозяину:
– Имейте в виду, у вас в конюшне рожает женщина.
Потом оборачивается к нему и прибавляет:
– К счастью, я без лошадей.
– Да. Прошу прощения. Если вы ищете, где остановиться…
– Нет. Сегодня же вечером я отправляюсь по суше на юг острова. Я только что прибыла из Ла-Рошели.
– Добро пожаловать в Сан-Доминго.
Она оглядывает низенького человечка с ног до головы.
– С чего так назвались? – спрашивает она резко.
– Назвался?
– Милая хозяйка – это не про вас!
– Это название моего заведения.
– Читать я умею.
– Видите ли… Так зовётся лощина над городом, из-за которой каждый второй год нас заливает. Дело в том, что мой дедушка, Филибер Папийяр…
– Спасибо, – прерывает его Амелия.
Низенький трактирщик замолкает. Сегодня ему не везёт. Последние два часа так и валится одно за другим: схватки у беременной рабыни – её положили на солому в конюшне, приезд богатого испанца со свитой слуг, капризы постояльца со второго этажа, а теперь ещё эта девица, налетевшая на него, как холодный осенний вихрь.
