Они шли по центру города. Проходили мимо ярких и вычурных витрин, семейных ресторанов, наполненных шумными детьми и уставшими родителями, мимо мигающих фонарей и дрожащих от холода бездомных котов. Внезапно они решили остановиться. Это была инициатива Аналитика. Это его действие было намеренным и обдуманным. Дурак же остановился просто так, чтобы разнообразить ходьбу и позырить на радужную лужу бензина, разбавленную в дождевой воде. Аналитик стоял ровно, статично. Его осанка была идеальной. Черного цвета кепи прикрывало его глаза и лоб, что делало его взгляд слегка угрюмым. Длинное, мокрое от дождя пальто идеально сидело на его узковатых, но притом весьма могущественных плечах. Несмотря на статику и покой в его взгляде и позе, руки его дрожали и чуть было не выронили почти потухшую сигаретку. Аналитик наблюдал за нескончаемым потоком толпы, который проносился мимо них с одинаковой скоростью и одинаковым гулом. Разве что иногда слыхались разовые крики детей, кашель стариков и писклявый женский голос. Дурак стоял рядом с Аналитиком, постоянно дергаясь, переступая с одной ноги на другую, шмыгая и ломая кости на своих пальцах. Он пялился то на Аналитика, то на радужную лужу, то на толпу, то на драных кошек, то на грудастую бабу, сидящую за витриной семейного кафе. Его зрачки за толстой круглой оправой бегали с бешеной скоростью от объекта к объекту и никак не могли остановиться. Несмотря на важную и строгую одежду, которая была на нем, его неуклюжая полнота, низкий рост, чересчур вплотную сидящий плащ делали его смешным и несуразным.
Так они стояли минут десять. Аналитик – практически неподвижно, а Дурак – каждую секунду суетясь. В один момент Дурак не выдержал и уверенно, нагло и картаво обратился к Аналитику.
– Скажи мне, мой милый, на коев черт мы тут встали?
Аналитик, не меняя позы и направления взгляда, спокойно ответил Дураку.
– Наблюдаем.
Дурак, ковыряя носком ботинка мертвого дождевого червя, возмущенно и не понимая спросил.
– За чем зырим, любезный? За дождем ли? Бабой? Кошками? Быть может, за лужей ли?
Аналитик все так же.
– За системой.
– Какой такой системой?
– Системой процесса.
– Какого ещё процесса?
– Передвижения.
– Ай чудной ты малый. Не пойти ли нам дальше, ась?
Тут Аналитик шевельнулся. Он повернул голову в сторону Дурака и слегка опустил взгляд, чтобы немного видеть своего суетливого собеседника.
– Не замечал ли ты, что у всех процессов имеются формулы? Некий единый алгоритм, по принципу которого все вокруг нас работает?
Дурак, улыбаясь и продолжая размазывать несчастного червя, ответил.
– Что я замечаю только, так это то, что если больше о таких вещах подумывать, сойти с ума быстренько так можно.
Аналитик, игнорируя ответ Дурака, продолжил.
– Все одинаково. Все. Даже эти толпы. Мы можем стоять тут сутками, а толпы будут все плыть и плыть. Они нас даже не замечают. Не замечают, что каких-то два чудака стоят посреди улицы под дождем и просто пялятся на них. Им все равно, что мы преграждаем им дорогу и ломаем их навигацию. Им всем приходится нас обходить. Мы ими управляем. А им все равно. Даже ляжем мы сейчас – они будут молча перешагивать. Потому что все они идут куда-то по своим делам. Ничто кроме результата этого дела их не волнует. Вон тот мужчина с букетом цветов торопится к очередной своей бабенке. Сегодня они переспят, а завтра утром ему позвонит жена. Тогда он пойдет и купит еще один букет, но уже дешевле и куцее. Так будет постоянно. Ему все равно. Все равно на процесс. Только результат. Не боле.
Дурак, на удивление внимательно прослушав речь Аналитика, ответил.
– Одинаково одинаково. А плохо ль это? Если есть система готовенькая, проверенная, решенная, то и не надо думать о поступках и последствиях. Думать и вовсе в целом не надо. От этого только боли головные, причуды всякие, как у тебя, пример на.
– Скучно не думать. Скучно.
– Ну, как же. Я вот не думаю совсем, за то веселья у меня – хоть делись со всеми! Я не думаю, оттого и улыбаюсь часто.
Аналитик не улыбался никогда. Недолго длилась непутевая беседа, и пошли они по домам.
Аналитик лежал на своем диване, потягивая косячок. Он глядел в грязный потолок совершенно молча. И думал. О системе. Дурак, придя в свои такие же вычурные, как витрины магазинов, апартаменты, уселся в кресло, врубил комедийное радио и весь вечер хохотал. Не думая. Засыпал он тоже улыбаясь и немного хохоча.
