Вместо типичных слов раздался лишь усталый вздох. Максиму пришлось самому начинать разговор:
– Алло! Полиция?
На том конце помедлили, словно раздумывая, не положить ли трубку.
– Полиция? – повторил Максим, крепче прижимая к уху смартфон.
– Полиция, – подтвердил угрюмый мужской голос. – Слушаю Вас.
Даже представиться не потрудился. Куда такое годится? Хотя у полицейских, наверное, уже попросту нет сил на формальности.
Максим знал, что творится в отделениях в последнее время – они стали напоминать сумасшедшие дома. Десятки, сотни психов с внеочередными обострениями, подонков и просто придурков повалили туда, наперебой признаваясь в преступлениях. Некоторые признания были правдой, некоторые – плодом нездорового разума, разгулявшегося воображения или слабых нервов. Правоохранительные органы захлёбывались в потоках откровений и фантазий.
Мир съезжал с катушек, причём очень стремительно.
– Меня зовут Максим Олегович Комаров. Я убил человека.
– Да неужели? – хмыкнул невидимый полицейский, и стало ясно, что нервы у него вымотаны до предела.
– Ужели-ужели, – тоже хмыкнул Максим. – Человека звали Владимир Евгеньевич Воронов. Это было не здесь – не в Питере, и не сейчас. Пять месяцев назад в, – он назвал город в соседней области.
– Так и звоните в тамошнюю полицию.
– Думаете, они за мной машину вышлют? – рявкнул Максим, у которого и терпение, и понимание подходили к концу.
– Может, и не вышлют. А Вы сами туда езжайте, если Вам так надо.
– Вы вконец офонарели? Я Вам в убийстве только что признался!
– Ага. Вы у меня восьмой за эту смену, а смена только два часа назад началась.
– Я же говорю правду.
– Все говорят правду. Вернее, говорят, что говорят. У Вас доказательства есть?
Максим растерялся.
– Не знаю. Нет, наверное… Но вы ведь можете проверить, что человек действительно умер. Это вроде как естественная смерть, но на самом деле убийство. Владимир Евгеньевич Воронов, двадцать шесть лет, – Максим повторил название города.
– Некогда мне. Ладно, попрошу кого-нибудь. Как, Вы сказали, Вас зовут? Максим Олегович Комаров?
– Да.
– Если Владимир Ваш среди почивших найдётся, я Вам перезвоню, пропуск на Вас выпишу, приедете к нам в отделение. Явку с повинной оформим. – И полицейский положил трубку.
***
Максим ненавидел ждать, а последние месяцы были сплошным ожиданием, которое прочной леской пронизывало все дела и события каждого дня. Сначала он ждал, чтобы узнать, что произойдёт. Когда стало происходить, ждал, чтобы узнать, чем это закончится. Но быстро понял, что до конца очень далеко – всё только начинается. Максим принялся ждать новостей: они сыпались, будто из рога изобилия, и едва приходила одна, он уже с ужасом думал, какой будет следующая. Становилось хуже и хуже. Он больше так не мог.
Сейчас он и не надеялся отвлечься, надо было просто скоротать время до звонка из полиции, и Максим отправился бродить по городу. Слово «гулять» тут не подходило. Гулять – это что-то лёгкое, приятное, радующее. А он с трудом брёл, таща на себе тяжесть своего преступления и, что даже страшнее, тяжесть последствий, которые непрерывно множились.
Люди вокруг него тоже были не в своей тарелке. Некоторые находились в прострации. Некоторые панически боялись. Некоторых происходящее воодушевляло. Но что чувствовал абсолютно каждый, так это растерянность. Мир внезапно изменился. То, что считалось незыблемым, рассыпалось в прах на глазах. Полиция, армия, передовое вооружение ведущих мировых держав, военные альянсы, международные организации неожиданно оказались бессильны. Непробиваемая крепостная стена превратилась в шаткий карточный домик, который вмиг рухнет, если на него дунет один-единственный человек.
Многие из шедших по улице таращились в гаджеты. Смотрели трансляции, передачи, ролики, статьи – словом, новости. В большинстве кафе и баров, а также в магазинах бытовой техники телевизоры и компьютеры теперь были настроены на новостные каналы. Люди балансировали на тонкой, бритвенно-острой грани между любопытством и ужасом. Многие срывались, и не столь уж важно, в какую сторону – всё равно разбивались о дно пропасти, выстланное безумием.
Находились больные и чудики, утверждавшие, что это они во всём виноваты. Что это они своими действиями, специально или непреднамеренно, привели в мир дьявола, призвали на Землю враждебных инопланетян, открыли портал для монстра из параллельного измерения и т. д. Но Максим знал, что все они ни при чём. Виноват он. Каждая жертва на его совести. А жертв много, Господи, как же много.
Он остановился у витрины магазина, за которой работали телевизоры. На экранах были новости с субтитрами. Очередная международная организация созвала очередной совет безопасности, на котором в очередной раз призывали к немедленным решительным действиям. Но все прекрасно понимали, что никакие действия не помогут, потому призывающие истерили.
Максим пошёл дальше. Нестерпимо захотелось увидеть хоть крохотный лучик света в бесконечно тёмном царстве. Он достал смартфон и вбил в поисковик запрос: «Хорошие новости».
Почему-то первой всплыла новость о том, что за последние сутки по всему миру покончили с собой четыре миллиардера, одиннадцать миллионеров и десять крупных политиков (в общей сложности шестнадцать человек). Видно, решили, что для них это меньшее из зол. Поразительно, до какой степени одурения от страха могут дойти люди, считавшие себя неприкасаемыми и вдруг обнаружившие, что больше никто и ничто их не защитит. Ни власть, ни связи, ни деньги. Ни армия охранников. Ни стены убежищ, способные выдержать ядерный взрыв. Даже спрятаться не получится, по крайней мере, надолго. Нигде не укрыться, ничем не отгородиться, никак не спастись.
