Мужчина улыбался, с поистине отеческой нежностью глядя на искусно вырезанную из камня женщину. Её глаза лучились теплотой, а в чаше ладоней пригрелась живая пташка.
– Хорошая получилась статуя.
– Вы правы, – жрица, в традиционном зелёном платье с рунической вышивкой по подолу встала рядом с мужчиной.
– Реона, признайтесь, где вы нашли такого умельца? – мужчина наклонил голову набок, заглядывая в лицо собеседницы. – От неё прямо веет весной, хотя на дворе от апреля одно тишь название.
Реона рассмеялась и покачала головой.
– Я вам скажу, а вы его в столицу сманите?
Мужчина с лукавой улыбкой величественно пожал плечами и снова посмотрел на статую.
– Она ведь живая, – в его голосе слышалось благоговение, а глаза светились радостью.
– Даже не уговаривайте, – Реона снова покачала головой. – Имя благодетеля тайна даже для меня.
– Вот как. Жаль, – мужчина вздохнул, но без особой тоски и сожаления.
Старшая жрица неопределённо повела плечами, и с любовью посмотрела на статую своей богини.
– Вас проводить в гостиницу? Или, может, подождёте в моём домике? Мне пора идти, – Реона искоса взглянула на своего гостя. – Сами понимаете…
– Нет… Нет, – мужчина покачал головой и поправил завязки тёмного плаща. – Я бы хотел ещё немного побыть здесь… Рядом с Арион. Если ты не против. Через пару часов я должен отправляться обратно.
– Что ж, – медленно произнесла Реона, задумчиво глядя на статую, словно решаясь.
Но каменный двойник Богини остался по-прежнему безмятежен, и лишь птица в её руках недовольно завозилась, устраиваясь поудобнее. Жрица коротко рассмеялась и покачала головой.
– Конечно, останьтесь. Вам – можно, я думаю, – женщина слабо улыбнулась и набросила на свои плечи плащ – двойник того, что укрывал спину гостя. – Доброго пути, Эл.
– Спасибо, Ри, – с тихой грустью улыбнулся мужчина и снова повернулся к Богине.
Дверь открылась лишь на пару ударов сердца, впустив в помещение звуки дождя, и негромко закрылась. Воцарилась уютная тишина. От божественной фигуры шло почти летнее тепло, а янтарь в глазах словно светился, озаряя единственную залу солнечным теплом.
Тишина, покой и поистине домашний уют. Место, где тебя всегда ждут и где тебе всегда рады. Маленький уголок солнечного леса, где всегда лето…
Лишь мужчина казался здесь лишним, чужеродным пятном грязи среди зелёного великолепия, пропитанного жизнью. И в глазах гостя не было ни следа былой любви и нежности, лишь холодный расчёт. И все его лицо стало жестче.
Он пришёл сюда не любоваться статуей прекрасной светлой Богини.
Решительно закатав рукава, он взмахнул руками, словно дирижёр, и тишину нарушили слова. Негромкие, но хлёсткие и колючие. В помещении потянуло ветром, огонь зачарованных свечей всколыхнул магический сквозняк, а пташка в каменных ладонях недовольно завозилась.
Но мужчина не обращал ни на что внимания, полностью отдавшись колдовству. Слова набирали силу, дробясь эхом и рассыпаясь по зале, стремясь захватить её всю без остатка и оставить свой грязный след на каждом кусочке зелёного тепла.
Последнее слово совпало с раскатом грома снаружи, и птица, недовольно чвиркнув, взлетела из своего ложа. Мужчина замер, высоко воздев руки и глубоко дыша, пытаясь прийти в себя после ворожбы.
Открывал глаза он неторопливо и удивлённо вскинул брови – не изменилось практически ничего.
Задумчиво хмыкнув, мужчина перевёл холодный взгляд на статую и торжествующая улыбка разрезала его лицо.
– Интересный эффект, но… Так даже лучше, не правда ли, Арион?
Янтарь блеснул недовольством, но мужчина лишь рассмеялся – свет золотистого камня однозначно стал бледнее, а значит заклинание сработало.
– Ах, как жаль… Что ты не в силах ответить, – мужчина с показным сожалением покачал. – Как жаль… Что тебя больше никто не услышит.
Медленно, по всем правилам этикета, поклонившись, Эл покинул храм.
И лишь маленькая, взъерошенная пташка могла видеть, как лоб каменной статуи прорезает упрямая складка.
***
Торжество, приём, охота – всё осталось позади.
Разъехались гости. По комнатам разошлись королевские дети. Даже Астерия не возмутилась, когда король отдал однозначный приказ – отвести её в «её» покои.
Лерион знал, что это временно, и что уже завтра любимая младшенькая примчится и будет возмущаться…
Стук в дверь – раздался созвучно мыслям, и не дожидаясь разрешения, в кабинет вошла – ворвалась, точнее сказать, – Астерия. Кипя праведным гневом и даже не пытаясь больше сделать вид, что всё нормально.
– Отец! Я хочу вернуться в свою комнату.
– Ты и вернулась в свою комнату.
Терпения оставалось на донышке, но Астер меньше прочих заслуживала стать громоотводом для королевского раздражения.
– Это не моя комната! – девочка остановилась перед столом, гневно сверля отца взглядом и поджав губы.
– Теперь – твоя, – улыбка отца получилась неестественно радостной.
– Я хочу обратно! Почему я должна ютиться в этой убогой…
– Хватит, – он выдохнул сквозь зубы.
Астерия замолчала, обиженно поджав губы ещё сильнее.
Помассировав виски, Лерион посмотрел на дочь новым взглядом. Придирчивым, оценивающим взглядом, с удивлением отмечая, что она пришла не просить, не уговаривать – требовать. И поза её повторяла позу его старшей сестры. Слишком сильно. Ему пришлось зажмуриться, чтобы избавиться от увиденных в лице дочери черт Шоны.
