Ненавижу людей. Они снуют туда-сюда и отвлекают меня от мыслей. Я смотрю на маленького мальчика, который, как на привязи, стоит возле своей матери и держит в руке воздушные шары. Один шар опустился. Мать недовольного ребенка напоминает мою собственную. Будь она внимательней, может, не пришлось бы мне сидеть сейчас в этом захудалом месте и перебиваться скромными заказами. Ненавижу людей. Хочу курить и машинально хлопаю руками по внутренним карманам своего плаща в поисках мятой пачки «Лангс». Смотрю на табличку с перечеркнутой сигаретой. Плевать. Подкуриваю тонкий стержень, и мягкий дым обволакивает мои легкие. Расслабляет. За столиком напротив сидят молодые люди и громко смеются. Один из них шутит над официанткой и старается ухватить ее за задницу, но та не подает вида и старается держать себя как можно спокойнее. Видимо, боится потерять работу. Потеряет – и тотчас сгниет в этом дурацком мире. Моя рука тянется к стволу, спрятанному за плащом, который еще не успел полностью высохнуть из-за дождя, заставшего меня на улице. У мальчишки лопается шарик, и я возвращаюсь в реальность, отводя руку от оружия. Не время для разборок со сбродом. Компания молодых людей, так же как и я, отвлекается на шум, и секундной паузы достаточно, чтобы их внимание переключилось с официантки. Мне показалось, что она облегченно вздохнула…
Чертов воздушный шар лишил меня развлечений, которых тут и так нет. Но ничего, в следующий раз можно будет проучить маленьких извращенцев, как только услышу их мерзкое гоготание. Я смотрю в сторону стены, откуда из динамиков плазменной панели доносится отвратительный звук. Лицо на экране я вижу не в первый раз, но не помню точно, как зовут исполнителя с татуировкой на лице. Я думаю о том, что именно благодаря вот таким молодым людям, которые сидят передо мной, и появляются кумиры или «звезды».
Меня все раздражает. Почему он выбрал это место? Здесь шумно, а он ведь знает, как я… ненавижу людей, хоть и не могу сказать, что их много в этот вечер. Жарко и влажно. Липкие столы пахнут так, словно еще несколько часов назад кого-то на них сильно рвало. Хозяева заведений сейчас не заморачиваются с тем, чтобы их клиентам было комфортно. С учетом того, что пищи не хватает, а в некоторых районах этого серого города за нее можно получить пулю в лоб, они прекрасно понимают, что люди, приходящие сюда, отдадут последнее, чтобы насладиться порцией помоев, которые им предложат из скудного меню. «Эти свиньи все съедят», – услышал я однажды из уст жирного подонка, на которого я получил свой первый заказ. Это были его последние слова перед тем, как я размозжил его голову обломком стальной трубы. В тот вечер после заказа я сильно напился. Я копался в себе и пытался подставить лекало своих жизненных принципов к совершенному мною убийству. Мне было жаль себя и жаль людей. Тогда еще жаль. Даже подонка с разбитой головой, из которой вытекал кровяной студень. Но работа есть работа. А сейчас, глядя на все, что происходит вокруг, я с уверенностью могу повторить: «Эти свиньи все съедят».
Я смотрю на часы и понимаю, что он опаздывает. Не люблю тех, кто не ценит время. Это не может хорошо сказываться на бизнесе и взаимоотношениях. Что сложного в том, чтобы отправить сообщение или назначать встречу, когда точно уверен, что придешь? Но в этом мире ни в чем нельзя быть уверенным. Каждое утро, выходя из дома, каждый должен помнить, что он может не вернуться в «теплую» постель.
Мальчик с красными шарами продолжает что-то «выпаривать» у своей мамаши. Я подзываю официантку. Будто обрадовавшись, она с легкостью вскакивает с места и подлетает ко мне.
– Я вас слушаю! – Ее голос мягкий. Я люблю мягкость и нежность. Ее лицо кажется мне привлекательным, но за маской усталости и дешевого макияжа разглядеть это сложно.
– Угости пацана фруктовым льдом и включи ко мне в счет. – Я стараюсь ответить так же, как можно мягче и спокойнее, но получается так, словно кто-то царапает гвоздем по металлу.
Я разучился разговаривать с людьми. За годы, что я провел в этой дыре, мой голос поменялся. Моя внешность поменялась. С уверенностью могу сказать, что, пройди я сейчас в родном секторе, едва ли кто-то из моих знакомых сможет узнать во мне того щуплого очкарика, работающего клерком в «Фэбрик Джоук».
Я смотрю на глубокое декольте официантки и, проведя взглядом по привлекательным бугоркам, останавливаюсь на бейджике с именем. «Виви». Коротко и просто. Виви улыбается мне, но я ей не отвечаю взаимностью. Виви. Имя вымышленное, для работы. Они всегда берут себе что-то вроде «Виви», «Николь», «Аманда».
– Это все, – говорю я, и она уходит.
Я невольно смотрю ей вслед. Мне нравится ее фигура, подчеркнутая повязанным на бедра передником, но я гоню от себя пошлые мысли, которые лезут в голову и копошатся там, как черви. Но если бы я захотел переспать с ней, то это не составило бы труда. Официанткам часто предлагают «подработку», и они с радостью на нее соглашаются, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Мерзкий мир.
