Кабинет Иванова погрузился в напряжённое безмолвие. Рычание холодильника «Ока» несколько расслабляло меня в этот момент. Всё же, не каждый день ты соглашаешься на командировку в Африку. Причём в страну, где война не прекращается уже много лет.
– Что-то хочешь спросить? – поинтересовался у меня Иванов, первым прервавший молчание.
– Ничего. Всё равно, мы не так много знаем об обстановке в Анголе, – соврал я. – Или же знаем?
Что-то из прошлой жизни мне было известно о событиях в этой далёкой стране. Кое-что можно было почерпнуть из советских газет и телевидения. Однако ни в прошлом, ни в будущем, досконально никто ничего не знал. За исключением тех, кто сам был в Анголе и выполнял интернациональный долг.
– Ничего там серьёзного нет. Это не Афган, где за каждым камнем тебя хотят сбить из ПЗРК, – сказал Иванов и пошёл к своему излюбленному месту для курения.
– Павел Егорович, я тоже смотрю телевизор и читаю газеты. И, как и вы, прекрасно понимаю достоверность сведений в них, – иронично улыбнулся я.
Иванов повернулся ко мне и быстро подмигнул. Мы поняли друг друга и без слов. Не так уж всё и гладко в Анголе.
– Тебе нужно кому-то что-то передать? – спросил командир, прикурив сигарету.
– Я девушке и бабушке письма напишу. Если есть возможность…
– Передадим, Сергей. Главное – быстрее выполните задачу и возвращайтесь. Не думаю, что вы надолго там задержитесь. Ангольцев уже подготовили в Краснодарском училище. Вам только облетать самолёты после сборки и слетать с местными несколько вывозных и контрольных полётов.
– Понял. Только вы это уже говорили, – снова улыбнулся я.
– Серьёзно? А сколько раз?
– Как минимум трижды, – ответил я.
Реакции Иванова не последовало, поскольку зазвонил «важный» телефон. Павел Егорович сорвался с места и снял трубку.
– Слушаю, полковник Иванов, – представился он. – Да, товарищ генерал. Понял. Отправляю.
Закончив разговор, Павел Егорович проинструктировал меня и обозначил время, когда я должен быть готов к вылету. Письма Вере и баб Наде условились оставить Трефиловичу, который ещё трудился в столь поздний час в своём кабинете наравне с кадровиком Центра.
– Всё как и у остальных – в Мелитополь, а затем… туда, в общем.
– Понял. Разрешите идти? – спросил я, встав со своего места.
– Подожди, Сергей, – сказал Иванов и вышел из-за стола.
Он подошёл ко мне, крепко пожал руку, а другой рукой слегка приобнял. Как-то уж сильно переживает командир за меня. Может, он и остальных так провожал?
– На рожон не лезь. Помни, что тебя ждёт школа испытателей после возвращения, – сказал он и отпустил меня.
Ещё бы мне не помнить об этом! Больше всего меня волнует, что я могу «задержаться» в Африке. И кто его знает, как на это потом посмотрят в Циолковске.
Зайдя в отдел кадров, я занял место за свободным столом. Здесь уже кипела работа двух кадровиков. Пока Трефилович и кадровик Центра готовили мне документы в командировку, я писал письма домой. Баб Надю предупредил, чтобы не волновалась. Всё же месяц не буду на связь выходить. А вот Вере намекнул, что еду на «длительные учения в тёплые края».
– Вот твоё командировочное, Родин, – протянул мне бланк наш полковник – начальник отдела кадров 137го Центра.
Место назначения было указано простое и лаконичное – 10е управление Генерального штаба. Следом записан номер части 22147.
Ого! Так, именно эта часть и была указана в документах у моего однокашника Бардина. Похоже, что мы там с ним и пересечёмся.
– Остальные документы получишь в Мелитополе, – сказал кадровик Центра.
– Понял, – ответил я и протянул письма Трефиловичу, который сразу убрал их к себе в портфель.
– Передадим и девушке, и бабушке, – сказал Трефилович.
– Хм, веришь, что девушка будет ждать? Жениться надо было, чтоб не ушла, – неудачно пошутил кадровик Центра.
– У вас не самое хорошее чувство юмора, товарищ полковник. Или вы из личного опыта так говорите? – спросил я.
– Не дерзи, Родин. Иначе спецкомандировка тебя не спасёт, – зарычал кадровик Центра.
– Думаю, что спасёт, – ответил я, попрощался с Трефиловичем и вышел из кабинета.
Придя в общежитие, я решил сразу приготовиться к убытию. Вещи мной были собраны быстро. Военную форму решил не брать, поскольку там однозначно дадут что-то другое. Сложил только светлый лётный комбинезон, который у меня остался ещё с Афгана. В чём-то же нужно летать.
Уснуть долго не получалось. Думал о школе испытателей, попасть в которую я смог. Размышлял о предстоящей командировке, на которую согласился, будучи уверенным, что это правильно. И не мог я не думать о Вере.
Только стал задумываться о том, что именно с этой девушкой я хочу пойти в ЗАГС, в дело вмешалась моя слабость – чувство воинского и интернационального долга. И от обилия таких размышлений меня и стал одолевать сон.
Ёптить! Сон!
Вспомнил я, как совсем недавно мне снились непонятные сны о скалах на морском берегу, земля с красноватым оттенком и старые ржавые корабли на берегу. Я теперь во сне своё будущее могу увидеть? Как-то это очень фантастично.
Почему-то мне казалось, что все фантастические вещи закончились после момента моего переселения в это тело. Хорошо, что в том сне я не видел каких-то смертей или катастроф. Или видел? Так или иначе, но уснуть получилось не скоро.
