Начну с того, что я съехал от родителей в шестнадцать, и это был мой первый осознанный шаг к свободе.
Середина девяностых. Екатеринбург. Ранняя осень. Пиная опавшие листья, я иду вверх по проспекту Ленина к Уральскому государственному техническому университету. Стараюсь не опоздать к первой паре.
Иду я от улицы Восточной – с неё хорошо просматривается главный корпус университета с развевающимся триколором. Белое здание в стиле классицизма с широкой треугольной крышей и мощными колоннами напоминает Большой театр в Москве. Правда, для справедливого сравнения знаменитый театр и площадь перед ним пришлось бы изрядно увеличить.
Вдоль проспекта на первых этажах жилых домов расположились магазинчики под свежими пластиковыми вывесками: «Levi’s», «Кировский», «Светлана» и множество других. Народ входит и выходит, занимается своими делами, я же шагаю, вдыхая тёплый сентябрьский воздух, и пытаюсь осознать свою новую, студенческую жизнь!
* * *
Поступил я благодаря серьёзным усилиям и подготовке. Золотая медаль, полученная по окончании небольшой школы на окраинном Эльмаше, оказалась наградой скорее за отвагу, нежели за реальные знания. По баллам вступительных экзаменов я едва поступил на бюджет, и это, конечно, отрезвляло.
В самый первый день, когда наш поток рассадили за потёртые парты в амфитеатре с огромными окнами, я познакомился со вдумчивым и рассудительным человеком, от которого в дальнейшем будут часто зависеть мои успехи в учёбе.
Звали этого человека Константин, он был старше среднего студента в нашей группе, носил очки на минус шесть, ходил в вязаном свитере и относился к учёбе по-настоящему серьёзно. Он помогал мне с конспектами лекций и другими материалами, да и с объяснением главных идей предметов, когда я пропускал какие-то занятия. Признаюсь, что причин для таких пропусков с моими интересами со временем набралось немало!
Первые недели и месяцы я буквально захлёбывался в море новой информации, перемещаясь с одногруппниками между многоэтажными корпусами по гигантской территории универа. Учебные пары в первые годы не всегда проходили в высотке нашего родного теплоэнергетического факультета – чаще нас гоняли со строительного факультета на экономический, с физтеха, через парки и улицу, – на радиофак.
Подобно большинству сокурсников, я носился с квадратными глазами, не представляя, как можно одновременно впитать математические матрицы, разветвлённые электрические цепи, приложения законов термодинамики и наряду с этим теорию конституционализма Джона Локка.
Давление в учёбе было такое, что мне приходилось собирать все свои способности и дисциплину в кулак, чтобы не вылететь из универа в первом же полугодии. С таким боевым настроем к декабрю, ещё до начала сессии, я оформил бо́льшую половину зачётов и получил несколько «автоматов» – оценок, выставляемых за экзамен по успеваемости в течение курса. В итоге я обнаружил, что перестал болтаться среди отстающих в группе, а по некоторым предметам почувствовал себя даже уверенно!
В декабре, в разгар сессии, Константин, поднимаясь со мной по лестнице на очередную консультацию, шепнул:
– Что ты творишь, Лёха? Народ вылететь боится, а ты первую же сессию на отлично сдавать собрался?
– Ну, если получится, считай это и своей заслугой.
И я не шутил.
* * *
Наша семья унаследовала от бабушки однокомнатную квартирку. Туда-то я и переехал. Тихий район, центр, университет рядом. Удобно добираться на учёбу, а друзьям после учёбы – ко мне.
Скоро осознал, что же такое студенческая бедность, многократно описанная в романах. Выплачиваемая мне стипендия была чистым символом предыдущей эпохи. Тогда она, наверное, чего-то стоила, однако сейчас её не хватало даже на неделю самого скромного питания.
Сентябрь и октябрь я прожил на вынужденной мучной диете. Бабушка на старости лет накопила два мешка муки и немало сухарей, которые достались мне вместе с квартирой. Люди, прошедшие послевоенный голод, часто имели привычку делать запасы «долгоиграющих» продуктов на случай очередного поворота истории.
Родители в то время ничем поддержать меня не могли: они и сами приносили в дом минимум для базового выживания. Мне приходилось рассчитывать лишь на себя, но в перспективе это было и к лучшему.
* * *
С такой экономикой в первый студенческий год я постоянно искал подработку и перепробовал многое.
На несколько месяцев я стал репетитором по математике у весёлого рыжего парня, шестиклассника. Эту работу я нашёл древним способом: через объявление в печатной газете «Вечерний Екатеринбург».
Походы к ученику в красивое историческое здание в центре города, любезное угощение в виде чая с бутербродом от его интеллигентных родителей и небольшие, но важные дополнительные деньги дали было мне надежду на классическое студенческое существование по Достоевскому, но спустя пару месяцев эта удача оборвалась. Несколько недель мне никак не могли выплатить небольшое вознаграждение, а потом, выплатив, завершили «контракт». Был ли я недостаточно сильным преподавателем, была ли экономическая ситуация непростой и у этой семьи? Мне уже не узнать.
