История первая Дела житейские
1
Танзиля сидела на скамейке и любовалась результатом своих трудов. Свежевскопанные грядки выстроились в ряд, напоминая ей застеленные кроватки в спальне детского сада, где женщина до недавних пор работала. Эх, зря она так разгорячилась сегодня, опять натруженная спина гудеть будет. Могла бы и на завтра оставить половину. Но завтра будут другие дела. Весной только успевай разворачивайся. И хотя это был первый опыт огородничества у новоявленной сельчанки, она прекрасно понимала, что силы надо беречь.
Танзиля поставила на колени коробку с семенами и стала перебирать пакетики. Потом вздохнула, отложила все в сторону. Подниматься со скамейки не хотелось. Пожалуй, посевами она все-таки займется завтра, а на сегодня достаточно. Женщина еще посидела, мечтательно скользя по участку взглядом и прикидывая, где посадит она ягодные кустики, где разобьет цветник. А вон там, в конце огорода, будут расти сосны. За околицей много молодого сосняка, наверняка найдутся отличные саженцы. Получится зеленая изгородь, которая закроет огород от холодных ветров и посторонних глаз. Только сначала надо закончить с посевами, а уж потом она станет готовить ямки для деревьев.
С соседского участка донеслись какие-то звуки. Танзиля бросила взгляд на дощатый забор, но ничего не увидела. Познакомиться с соседями женщина пока не успела. Всего неделю назад перебралась она в село из небольшого городка, где прожила всю свою сознательную жизнь. В доме еще стояли неразобранные коробки с вещами, а она первым делом принялась за огород. Работа помогала ей не зацикливаться на прошлом, которое она решительно оставила позади, словно одним взмахом топора отрубила ненужный пласт жизни. Все, что хотелось поскорее забыть. Но забыть не очень-то получалось.
– Эй, соседка! – глухо донеслось откуда-то сбоку. – Разговор есть!
Танзиля повернула голову. С небритого лица, появившегося над забором, на нее смотрели недобрые глаза соседа. Танзиля нехотя поднялась и подошла поближе.
– Здравствуйте, я Таня, – вежливо сказала женщина.
В ситуациях неофициальных она обычно представлялась Таней, но не потому, что стеснялась своего настоящего имени, просто русский вариант лучше воспринимался и запоминался окружающими. Сосед лишь хмыкнул, не назвав себя. Она уже знала, о чем пойдет речь, прежний хозяин предупредил. Здесь, в ее теперешнем доме, раньше жила одинокая старушка, которую сын Кирилл, успешный и уверенный в себе бизнесмен, недавно забрал в город. При продаже участка он обнаружил, что несколько лет назад Петрович – так звали хмурого соседа – устанавливая новый забор, оттяпал около метра их территории. Недолго думая, мужчина вызвал соответствующие службы, которые сделали межевание, и вернул забор на его законное место, при этом еще и круто поговорил с Петровичем. Сосед поначалу взъерепенился, но быстро утих, сразу смекнув, что тягаться с крутым мужиком себе дороже. Но Кирилл предупредил Танзилю, что с этим человеком надо держать ухо востро, не поддаваться на угрозы. Он мужик, конечно, задиристый, но и трусливый к тому же, поэтому на все его притязания лучше сразу давать отпор, иначе потом хлопот не оберешься.
– Если что, звоните, помогу, – добавил Кирилл, прощаясь, и посмотрел на нее так, что женщина смутилась. Она уже давно отвыкла от мужского внимания. О том, что Кирилл разведен, Танзиля знала и тем более старалась держаться отстраненно, чтобы не подумал чего. А то ведь эти одинокие самцы слишком много мнят о себе, невзирая на возраст и внешность. Хотя, если уж быть до конца честной, внешность у Кирилла вполне себе респектабельная, несмотря на предпенсионный возраст.
Танзиля через забор смотрела на Петровича, всем своим видом выражая готовность внимать его речам.
– Я завтра забор передвигать буду. Обратно ставить, – заявил тот отрывисто, буравя женщину злым взглядом, – справедливость восстанавливать.
Если бы он был уверен в своей правоте, предупреждать не стал бы, значит, просто берет на испуг – решила Танзиля. Проверяет, как вести себя с ней. И тут в женщине что-то пробудилось, словно демон поднялся со дна души. Она в последнее время так долго чувствовала себя виноватой, так строго казнила себя и просила у всех прощения, что сейчас не выдержала и сурово ответила:
– Не посмеете! У меня документы в порядке. А если что, я вас быстро привлеку к ответственности. Мой сын в полиции работает – имейте это в виду.
Что-то едва уловимо дрогнуло в лице соседа, он промолчал в ответ, пристально уставившись на нее, словно собрался в гляделки поиграть. Танзиля повернулась и направилась к дому.
– Морда татарская! – глухо прозвучало ей вслед, но она никак не среагировала, словно откровенная грубость вовсе не коснулась ее ушей.
Это такая мелочь в сравнении с тем, какое горе пришлось ей пережить за последний год, что не стоило и обижаться.
Женщина вошла в дом, тяжело опустилась на стул и посмотрела в небольшое зеркало. Ну да, у нее далеко не славянская внешность. Широкие скулы, карие глаза. И что из этого? Покойный муж считал ее красавицей и ласково называл своей полонянкой. Она перевела взгляд на портрет мужчины в траурной рамке. Скоро год, как его не стало. Онкология. Уходил тяжело, из последних сил цепляясь за жизнь. Все бессонные ночи, что Танзиля провела возле умирающего, навсегда остались с ней, и ничем этой боли не унять. Но то, что произошло потом, добило ее окончательно и поставило крест на профессии.
