–…ты прикинь, Марта Витальевна, что творится-то… Не иначе как мир к катастрофе движется. Мишку нашего уперли! – трагично вздохнул Сан Саныч.
– Кхе-кхе… Какого Мишку? – опешила Марта. – Человека?
На ум ей пришел только Андронов, Михаил Александрович, экономист второй категории, немолодой вялый мужчина, работающий в соседней комнате. Неужели его похитили? Только вот кому мог понадобиться Андронов? У него ведь, кроме хронического гастрита, ничего и не было…
– Типун тебе на язык… – процедил Сан Саныч – он любил, чтобы подчиненные понимали его с полуслова. – Да медведя, медведя из зоны рекреации!
Еще Сан Саныч любил «умные» слова, заковыристые обороты и прочие канцеляризмы. Обычный задний двор – с дорожками, клумбами, лавочками и урнами-пепельницами – он называл «зоной рекреации». В выходные Сан Саныч не отдыхал, а «восстанавливал силы». И не на даче, а на «приусадебном участке». Не обедал, а «принимал пищу». Свою жену Анну Марковну называл за глаза не иначе, как «законной супругой», а если Анна Марковна накануне чем-то не угодила ему, то Сан Саныч жестко обозначал ее как «Лернейскую гидру» или просто – «гидру». Например: «А моя-то гидра вчера такую конфронтацию устроила…»
– Медведя? А, медведя! – наконец догадалась Марта. Задний дворик украшала скульптура медведя, сделанная из металла. И эту скульптуру украли, оказывается!
– Ну да, ну да, мишку нашего… – В уголках черных глаз Сан Саныча что-то блеснуло, словно он собирался пустить слезу.
– Не может быть, – хриплым басом произнесла Марта. (Когда она переставала следить за своим голосом, то всегда говорила басом.) У нее возникло чувство, что Сан Саныч врет. Вернее, это чувство ее никогда не покидало. Ее начальник, человек осторожный и расчетливый (из бывших военных), не был искренним никогда и ни с кем. Типичный царедворец. Только вот какой смысл разыгрывать спектакль перед Мартой, полностью зависящей от его воли?
– Это еще почему не может? – вскинулся Сан Саныч, сразу передумав пускать слезу.
– Он же полтонны весит, не меньше!
– Здрасте!.. Девяносто кило, ровно. Я акт приемки как сейчас помню! Он же полый внутри, мишка наш… был…
Сан Саныч никому не давал повода усомниться в том, что он, как начальник ОХО (отдела хозяйственного обеспечения), а попросту – завхоз, знает все, что ему подотчетно, до грамма и миллиметра.
– Это ерунда… Не могли его украсть!
– Ой, да не ори ты так! Вот голосище-то бог дал… Как у портового грузчика. Его украли. Де-факто.
– Кому он нужен?
– Нужен. Он, между прочим, произведение искусства.
– Что?!
– Что слышала. Труба иерихонская! Бери свою верхнюю одежду, идем место преступления обследовать. Да, и блокнот с ручкой захвати на всякий случай!
Марта выхватила из шкафа куртку и затопала вслед за Сан Санычем. Блокнот с ручкой у нее и так всегда лежал в кармане свитера.
По дороге Сан Саныч жаловался всем сотрудникам, какое горе постигло их учреждение. Через полчаса весь отдел (экономисты, водители, электрики, сантехники, бригада мойщиков-уборщиков) уже был в курсе происшествия.
Марта послушно тащилась за Сан Санычем. Она являлась его секретаршей, или – на казенном языке – «помощницей начальника отдела хозяйственного обеспечения».
Сотрудники ужасались произошедшему. Во-первых, насколько люди совесть потеряли, что воруют прямо в госучреждениях, а во-вторых, железный Потапыч очень оживлял сухую обстановку этого самого госучреждения. Он был почти родным.
Мишку втиснули на задний дворик, между клумб и урн, совсем недавно, этим летом. Много шутили тогда: медведь – это и символ, и намек, и эмблема, и прямая отсылка, и еще много чего… Кроме того, и сама скульптура была сделана не без юмора – косолапый стоял на задних лапах, растопырив передние – словно то ли клянчил чего-то, то ли собирался напасть. Ему постоянно натягивали на уши кепки, а на лапы вешали то сумки, то пакеты, то шарфы…
Этим же летом приказом Главного (руководителя федеральной службы Лямперта Игоря Петровича) по всему учреждению запретили курить. Низя, и точка. А кто хочет курить, пусть идет на задний двор и портит себе здоровье на свежем воздухе. Скульптура стала необычайно популярна. Народ к ней потянулся. Так и говорили, когда хотели выйти покурить: «Мишку навестим?»
– Может, его не украли, а убрали? – уныло предположил экономист Андронов, неохотно оторвавшись от бесконечных столбцов цифр на мониторе.
– Как это? – дернулся Сан Саныч.
– Ну-у, типа почистить его надо, отреставрировать… Или передвинуть его в другое место кто решил…
Андронов как будто тоже хитрил. Изображал заинтересованность. А на самом деле ему было глубоко на все наплевать. Да пусть хоть мир провалится в тартарары, лишь бы его, экономиста второй категории, не трогали!
– Кто? Не поставив меня в известность?! И куда?
– Ну-у, мало ли… – уныло протянул Андронов.
– Ты скажешь, Михал Александрыч! Без моего прямого распоряжения вещи двигать нельзя! – жестко напомнил завхоз.
Марта откровенно томилась. Ей надо было разнести по кабинетам кучу канцелярских принадлежностей, составить несколько заявок на покупку энергосберегающих ламп, позвонить в службу ремонта (кулер на пятом этаже не работал) – и еще много чего. Но вместо этого приходилось таскаться за Сан Санычем. Сан Саныч без свиты не ходил (считал несолидным). Впрочем, были и плюсы в ее работе – после шести вечера Марту никто не стал бы задерживать. Все сотрудники дружно разбегались ровно в шесть, за исключением очень, очень редких случаев. Форс-мажора, так сказать…
