Байконур. Память детства

© Софья Чистякова, 2022

ISBN 978-5-4498-0791-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

В возрасте 2-х лет родители привезли меня в будущий город Ленинск. Город, который вырос вместе со мной, получил официальное название Байконур и стал легендой. Город, который стал для меня самым важным и дорогим местом на Земле – моей Малой Родиной.

Я часто вспоминаю этот маленький оазис в казахской степи на берегу реки Сырдарьи. Вдруг заноет душа и разрывается сердце на части от желания увидеть двор, в котором прошло детство. Выйти из раскрытого настежь подъезда и посидеть на лавочке в тихом, шумном, изменённом временем, но моём дворе.

Город детства, где ты? Где вы, тенистые прохладные аллеи тополей и раскалённый на солнце асфальт? Где вы, маленькие черепашки и стрекозы-«пираты»? Где вы, самые лучшие в мире цветы – степные тюльпаны? Где это небо со сморщенным вертикальным столбом дыма и маленьким серебристым крестиком, на секунду мелькнувшим и исчезнувшим в бездне?

Несколько лет назад по телевизору показывали документальный фильм о Байконуре. Перед телекамерами стоял красивый, мужественный полковник и, не сдерживая слёз, говорил: «Все, что создавал Советский Союз в течение полувека – было разрушено».

Я не знаю, не помню, не хочу помнить такого Байконура. Он навсегда останется в моей памяти как объект №1 – самый важный, самый главный, самый нужный моей стране.

После деревянного барака, первый дом, в котором дали квартиру моему отцу, очень напоминал маленький особнячок. Это было трёхэтажное здание, подъездов в нём было тоже три и на каждом этаже располагалось по три квартиры. Квартира, в которую переехала наша семья, была коммунальной. В ней находилось три комнаты и в каждой комнате жила семья. У нас была отдельная маленькая комнатка, перегороженная шкафом, и высокое, казавшееся в детстве огромным, окно. Самую большую площадь общей квартиры занимал квадратный коридор.

Детей в квартире было четверо: я, два мальчика и девочка. Всех нас объединяло одно – наши отцы были офицерами, а точнее – военными лётчиками.

Вокруг дома росли тополя, казавшиеся мне тогда огромными великанами, и кусты с необыкновенными жёлтыми и белыми цветами. Насажены они были так густо, от души, что сквозь них невозможно было рассмотреть человека. Когда наступала весна и вся эта красота распускалась, запах стоял удивительный: нежный-нежный и сладкий, даже как – будто сам воздух был немного липким. Красота отцветала, и появлялись ягодки, напоминающие смородину, но мелкие, бледно- зеленые, прозрачные. Ягодки редко доходили до стадии «спелости», мы обрывали их в розовом, красноватом, ну и если повезёт, спело-красном цвете. Конечно, родители категорически запрещали мне прикасаться к этим ягодкам, но я делала это тайком.

Пройдёт время, будут вселяться новые соседи, будут получать отдельное благоустроенное жильё вновь прибывшие на службу молодые лейтенанты, а наша семья будем жить в этом маленьком домике, в уютной комнатке до тех пор, пока я не соберусь идти в школу.

Я была маленькой, и мне казалось, что мы живём в огромном Городе без конца и без края. А где-то там, на краю Земли находится станция Тюратам и страшные – престрашные поезда, от которых нам надо прятаться. Особый страх вызывало то, что взрослые, вместе с детьми, очень ответственно и тревожно относились к этим поездам. Являясь секретным объектом, Ленинск не обозначен ни на одной карте мира. В ночные часы через станцию проходили поезда, и чтобы огней Города не было видно на горизонте, электричество отключали.

Для детей это не было забавным приключением, нет, это было состояние опасности, необъяснимого страха, который сидел в тебе, где-то внутри, горячий и живой. Несмотря на голос мамы, звучащий в темноте, и её уговоры ничего не бояться, так как она рядом и ничего страшного со мной произойти не может, – мне было страшно. Казалось, свет выключали задолго до прибытия поезда и тянули время, после того, как след его уже давно исчезал в ночной степи.

Мама научила меня раздеваться и одеваться в темноте и, что особенно важно, складывать в темноте свою одежду так, чтобы в случае необходимости быстро, без паники, одеться. Вся одежда раскладывалась на детском стульчике «задом наперед» – внизу свитер, платье, а сверху маечка, чулочки, в определённом месте обувь. Мама строго спрашивала меня: «Ты всё правильно разложила? Ты сможешь найти свои вещи в темноте и быстро одеться?» И я, вся такая гордая и важная, что всё смогу сделать и никого не подведу, тихим голосом, глотая, от волнения слюни, отвечала: «Да, мама».

Пройдёт много лет, прежде чем я пойму эту мамину заботу и беспокойство обо мне. Пережив войну ребенком и попав с мужем в военный город повышенной секретности, она бесконечно боялась за меня. Поэтому защищала и готовила к опасностям, как умела.

Первые фотоснимки памяти об отце – кожаная лётная куртка и её волшебные, безразмерные карманы, из которых, словно в сказке, появлялись шоколадки, конфеты и огромные жёлтые витамины.

Где-то года в три (а по рассказам родителей, детей этого возраста в эскадрилье было немного), отец водил меня в столовую на обед.