Автор глубоко признателен консультантам, чьи профессиональные компетенции позволили исправить многочисленные неточности, имевшиеся в рабочей версии книги:
Андрейсу Цивьянсу, начальнику полиции г. Юрмала
Алексею Муравьеву, специалисту по истории восточного христианства, доктору исторических наук, доценту Школы исторических наук и Школы востоковедения НИУ ВШЭ, старшему научному сотруднику Института всеобщей истории РАН.
Поэтому с обдуманностью веди войну твою.
Прит. 24:6
Глава 1. Боб
…Мы в недобром, неправедном мире живем —
Так чего же мы ищем, чего же мы ждем
И на что мы надеемся, толпы невежд,
Переживших разлуки и гибель надежд?..
Башшар ибн Бурд1
Так бывает; не часто, но случается. Момент, когда начались изменения, заметить невозможно. Орнамент жизни сложился, ты двигаешься в колее: звонок будильника, кофе, дорога в офис, вечер, ужин, потом снова утро, и так каждый день, и так каждый год… Бог убедился, что с тобой все в порядке, и занялся кем-то другим. Ты уже свободен, никакого поводка из облачной выси. Это обычно продолжается долго, иногда – всю жизнь. Но может случиться иное. В какой-то момент ты случайно сошел с тропы, не успев заметить этого. Что-то необратимо изменилось – и скоро изменится всё. Ты открыл люк в подвал, увидел узкую лестницу и начал спускаться во тьму. Дурно пахнущую, угрожающую, полную чудовищ – вымышленных или настоящих.
***
Рига – приятный и уютный город. Именно такой ее заранее представляют себе туристы, и, случается, город не обманывает ожиданий. Примерно раз в четыре года в конце августа Рига бывает особенно хороша. Уже нет жары (если она летом была), и по какой-то причине пока нет дождя. Светит нежаркое солнце, и Рига выглядит очень празднично, особенно Старый город и кварталы югендстиля.
Именно в такой замечательный полдень на одной из улиц квартала югендстиля в небольшом служебном помещении первого этажа отец Владимир (Шатров) – или, для своих, просто Боб – с трудом разлепил глаза, просыпаясь.
Боб рывком сел на койке, и старое пружинное ложе заскрипело и заволновалось под грузным его телом. Боб почесал что-то внутри рыжей бороды, ногами нащупал под койкой шлепанцы, встал и в два шага пересек жилище свое. Боб вышел в сырой и сумрачный подъезд с лифтом. На железной двери лифта пылилась табличка: «Уважаемые посетители! Это устройство последний раз действовало в 1923 году. Все, кто мог бы об этом рассказать, уже умерли. Пожалуйста, не дергайте ручку экспоната! Комендант».
Табличку сочинил и смастерил Боб – собственноручно вставил в застекленную рамку и повесил. Ему надоело в своей комнатке слушать, как посетители стучат ручкой замка, а в некоторых случаях даже грохочут кулаком по железу. Табличку он повесил давно, и она сама уже выглядела экспонатом. Текст был на русском – Боб убедился на опыте, что латыши сдержанный народ и редко пинают дверь.
Боб чуть приоткрыл тяжелую дверную створку и осторожно выглянул на улицу, жмурясь от яркого света.
На улице было солнечно и хорошо. Десант японских пенсионеров рассредоточился вдоль исторической улицы, беспорядочно фотографируя исторические здания и себя на фоне зданий. Выспавшиеся и бодрые туристы были вполне беззаботны, ни у кого, судя по их оживлению и веселым голосам, не болела голова после дешевого виски на ночь глядя, выматывающих душу разговоров с бывшими супругами и бессмысленного скандала в финале. Туристы аккуратно обходили породистый черный мотоцикл, стоящий у дверей подъезда с набором табличек офисов на стене. Это был старый «Харлей-Дэвидсон», верный конь Боба, и Боб облегченно вздохнул: байк был на месте и в целости. Однако из руля торчала свернутая в трубочку бумажка, и скорее всего, это был штраф. Тридцатка – не очень большие деньги, но только в том случае, если у тебя есть большие. А если нет никаких? Боб крякнул от досады. С другой стороны, если повезло проехать через всю Юрмалу в подпитии и не пообщаться при этом с полицией – это ли не удача? Что по сравнению с этим какой-то штраф? Укор вместо заслуженной кары. Или все-таки не штраф? Штрафные квитанции печатают на другой бумаге, желтенькой…
Идти одеваться Бобу не хотелось. Японские пенсионеры мгновенно повернули головы, когда дверь исторического здания отворилась и на улице показался толстый бородатый мужчина в одних трусах и шлепанцах. Пенсионеры улыбались и фотографировали. Не улыбался только один старик японец, стоявший особняком, опираясь на трость. Это был очень старый и очень эффектный старик в белом костюме, с выбритым загорелым черепом. Старик глядел на Боба пристально и пронзительно, а Боб щурился на солнце. Во взгляде старика, который, весьма возможно, участвовал еще в бомбардировке Перл-Харбора, читалось даже не презрение, а откровенная брезгливость. Самурай разглядывал викинга – толстого мужчину с бородой и в цветных трусах. Эти круглоглазые опустились настолько, что в вопросах приличия уже не могут следовать даже своим собственным немудреным и жалким правилам. Боб решительно направился к байку – ну и что же, что в трусах, жарко ведь, – схватил бумажку и снова вернулся в прохладный полумрак подъезда.
