– Рот закрой! Ты выйдешь за Арсена, малявка! Точка! – рявкает отчим, пыхтя от злости.
Двухметровый и мощный он трясет меня за хрупкие плечи, и я обессиленная падаю на колени. Лицо застилают слезы, горько-соленый вкус которых, чувствую у себя во рту.
– Умоляю, папочка… – губы кривятся от непривычного противоестественного слова.
Никогда. Никогда я не называла этого ужасного человека «папой», это единственный случай, потому как безысходный… Может его черствое сердце сжалится над бедной сироткой хоть раз в жизни. В этой поганой дрянной жизни!
– Не трави меня, гадина, – сильно сжимает мои губы, которые, итак, искусала в кровь. – Вот отдам тебя Арсену и пусть с тобой разбирается!
Точнее продам, а не отдам… Я знаю, что отчим погряз в долгах и заложил свою «забегаловку с пельменями» в карточных играх. К слову, это единственный доход, на который мы живем. Я ишачила в этом заведении с десяти лет – сначала мыла посуду, драила пол, а к восемнадцати выросла до официантки и кассирши в одном лице. Там то и приметил меня Арсен, противный на внешность и поведение тридцатипятилетний мужчина, который готов закрыть все долги отчима, а взамен забрать меня.
– Мне рано становится женой, – всхлипываю, давясь отчаянием. – Я поступлю в университет, потом найду достойную работу и закрою все долги…
– Какой университет? Работать будешь! – взрывается отчим. – У Арсена несколько торговых точек – твоих мозгов на это бы хватило еще! Потом детей ему родишь! Удумала она учиться!
Он брезгливо смотрит на мои книжки, которые с рвением изучала до того, как, вошел в комнату и озвучил свой приговор. С тиранским взглядом отчим сбрасывает их со стола.
В глазах рябит… Каких еще детей? Я же сама еще ребенок… Картина светлого будущего раскалывается с треском на глазах. Уж лучше умереть, чем так!
– Не хочу! Не хочу! Не буду! Не заставите! – впадаю в истерику, визжу я.
Все нутро разрывает в клочья от несправедливости, а сердце колотится отбойным молотком, грозя выпрыгнуть из страдающей девичей груди кровавым куском перед бессердечным подобием человека.
– Вот я тебя… – мужская рука замахивается надо мой, и я зажмуриваюсь.
Не первый раз мне прилетает от него. И знаю, что не последний раз я буду замазывать следы побоев тоналкой. Пусть лучше изобьет меня до смерти прямо сейчас, чем терпеть этот кошмар всю жизнь.
На этот раз изверг хватает меня за волосы, причиняя боль и заставляя стонать пуще прежнего. Наматывает косу, которую целомудренно растила, на кулак и начинает встряхивать, чтоб пришла в себя.
– Ты дрянь неблагодарная! Всю душу мне извела! Что скажут, то и будешь делать! И попробуй хоть слово против пикнуть – своими руками придушу!
Кажется, что сейчас весь волосяной покров сойдет с головы, и я останусь лысой. Череп трещит по швам, лицо охватывает жар… Я хватаюсь за ногу отчима, чтоб хоть как-то смягчить эту встряску.
– Паршивка мелкая, – отпинывает меня от себя. Сильно ударяюсь об угол шкафа плечом, но уже ничего не чувствую. – Позор семьи… Приведи себя в порядок – скоро Арсен придет. Чтоб была как шелковая!
Он громко хлопает дверью, так, что мамины картины, вышитые теплыми, заботливыми руками дребезжат в стекле. Ах мамочка, зачем же ты меня оставила…
Оставшись наедине с дикой болью в груди, я рыдаю навзрыд, глуша крик и вой в подушку. Сколько можно терпеть? Из одних грубых рук в другие… Арсен – не лучше моего отчима, я поняла это, когда смотрела в его темные глаза, излучающую власть и грубую силу. Меня трясет, когда он касается меня, зажимает в углу при каждом возможном случае, шепча похотливые приблуды, что уши в трубочку сворачиваются. Или просто смотрит жадным волком, взглядом раздевает, предвкушая момент, когда стану его. Противный, мерзкий! Что он сделает со мной? Даже не хочу представлять, мне страшно…
Нет в этом мире человека, способного защитить меня – мама умерла, отца я в глаза не помню, остальная родня словно не замечает жесткого характера отчима и потакает ему, жеманно улыбаясь в ответ. Никому я не нужна, если только для использования… Вещь, о которую можно обтереть ноги, попинать, если настроение паршивое, продать, если стала неугодна.
Унимая всхлипы, я запираю дверь и бесшумно открываю окно. Держась за подоконник, вылезаю задним ходом наружу, прыгаю и оказываюсь на заднем дворе сада. Внутри клокочет, озираюсь, как бы не стать замеченной кем-то… Вроде никого.
Смотрю в вечерние сумерки, в темную полосу парка, в котором любила гулять ранним утром и вдыхать полной грудью свежий сосновый аромат. Сжатые легкие издают стон, тело охватывает жар, а подушечки пальцев немеют от навязчивой, неизбежной мысли, что крутится в голове…
Я решила для себя – назад дороги нет. Бежать за горизонт. И как можно быстрее. Никто больше не будет мучить Алину Смирнову, живую уж точно.
