Настоящее время. Где-то в Европе.
Алатея
Как бы я хотела все вспомнить…
Если бы я могла прочитать книгу о своей жизни и иметь в записи все то, что на самом деле со мной произошло, это здорово бы облегчило мое существование.
А существую ли я? Жива ли? Или эта тьма, опоясывающая меня дьявольскими силками, – и есть те самые врата безжалостного ада?
Я отчетливо помню ощущение падения, длившееся считанные секунды, за которыми последовал мощный удар головой, и мое сознание резко поглотила тьма.
Мне нужно вспомнить. Вспомнить, кто я на самом деле. Но очень трудно думать, когда лежишь на холодном полу, связанная по рукам и ногам. Уязвимая, беззащитная, жалкая. Если это не предсмертная агония, которая мне мерещится, а реальность – то я бы предпочла первый вариант.
Почему здесь так пахнет краской?
Резкий запах, щекочущий и раздражающий рецепторы, мешает думать и вспоминать, вновь по частям собирать свою личность.
Меня зовут Алатея Граф и мне восемнадцать лет. Я – профессиональная гимнастка и танцор, входящая в состав одного из самых популярных акробатических балетов мира. У меня много сумасшедших фанатов, армия поклонников из статусных мужчин, но это не мешает мне оставаться недотрогой с ледяным сердцем.
Я не верю в любовь. Хотя внутренний голос кричит о том, что, возможно, я просто ее не помню.
Его. Не помню.
С моим поломанным мозгом, я могла влюбиться сотни раз и успешно забыть об этом.
– Можешь открыть глаза, если осмелишься, – стальной мужской голос эхом отлетает от стен, моя кожа мгновенно реагирует на столь снисходительный тон. Будто миллионы игл вонзаются под кожу одновременно, и остро ощутив это, я вдруг осознаю, что совершенно обнажена.
Я, черт возьми, голая. В полной тьме. В компании незнакомого мужчины, которого я не вижу, но ощущаю его тяжелую и мощную энергию всем своим нутром. У меня внутри все сжимается от одного лишь его присутствия.
Его голос – словно глас Бога или Дьявола. Глубокий, одновременно порочный и святой, многоликий и приглушенный, такой же бескомпромиссный и всеобъемлющий, каким мне рисуется он.
Кто этот мужчина? И почему он разговаривает со мной словно с вещью? Почему я обнажена и судя по боли в запястьях и на лодыжках от жесткого давления веревки – связана? Причем в весьма раболепной позе. Не помню, чтобы подписывалась быть шибари-моделью. Мне не привыкать иметь дело с веревками, в своих представлениях я часто использую воздушные полотна и ленты.
Несмотря на его манипуляцию, прозвучавшую во фразе «если осмелишься», я открываю глаза. Остаюсь с широко закрытыми – вокруг меня по-прежнему царит непроглядная тьма, словно я потеряла зрение. Надеюсь, это не так. В детстве у меня были проблемы с глазами, и темнота всегда окутывает меня первородным страхом лишиться их главной функции.
– Что видишь? Ты можешь подать голос, – все также по-царски произносит он. Мне уже хочется врезать обладателю столь высокомерного тона и поставить его на место.
Всегда терпеть не могла таких зрителей. Частенько они покупали места в VIP-ложу только для того, чтобы поглазеть на то, как мои соски просвечивают сквозь облегающее концертное боди. Часто подобные «дяденьки» хотели купить меня, но пока обходилось без этого.
– На мне повязка, которую наверняка ты на меня и напялил, – слова даются с трудом, словно в горле застревает песок и микрочастицы чего-то терпкого и химозного. Ах да, это краска. Такое чувство, что я лежу в луже краски, или мастерской художника, где стены насквозь пропахли инструментами его творений. Поэтому, естественно, что я ничего не вижу. – Где я? Кто ты?
– Что тебе даст этот ответ, если ты сама не знаешь, кто ты? Какая разница, кто я? – с усмешкой отзывается мужчина.
Колдовской и низкий баритон утягивает меня в черную воронку, усыпанную звездами. Я словно проваливаюсь в глубины своего сознания перед наркозом.
– Важно, что ты чувствуешь?
Он что, психолог? Скорее, Псих. Хорошо, псих-одиночка, давай поговорим о моих чувствах.
– У меня затекли руки. Болит каждый миллиметр тела. Голова раскалывается на части.
– Что насчет страха?
– Я не боюсь тебя. Разочарован? – смело отрезаю я, и почему-то вижу его дьявольскую ответную ухмылку перед внутренним взором.
– Что ты помнишь из последних событий?
– Я обязана отвечать своему похитителю? – фыркаю в ответ я, сама удивляясь своей смелости.
Очевидно, что я очень далеко от дома. А судя по позе, в какой он скрючил меня на полу и связал, завязав глаза лентой – мой похититель как минимум – маргинал с отклонениями, который собирается надо мной издеваться, как максимум – серийный маньяк-убийца.
Стать жертвой психа – достойное завершение блестящей карьеры циркачки, Тея. Ничего не скажешь.
– Я не твой похититель. И мне ты очень многим обязана, Эмили.
Эмили? Тогда тем более бояться нечего. Псих принял меня за другую девушку. Остается сделать так, чтобы он понял, что я не та, кто нужна ему, прежде чем он убьет меня.
– Вы меня с кем-то перепутали, – рычу в ответ я, резко осознав, что псих принимает меня за какую-то свою одержимую влюбленность или вроде того. – Меня зовут Алатея. Или просто Тея.
– Поверь, есть множество причин, по которым я не мог тебя с кем-либо перепутать. И скоро ты узнаешь, почему.
