– Что, Мещерский, завидуешь?
На уходящей до горизонта широкой бетонной полосе раскинул серо-стальные крылья гигант, плавные очертаниями огромной белки-летяги прерывали только небольшие кили хвостового оперения. Инопланетный корабль – ни больше, не меньше.
– Какие характеристики. Закачаешься. На сверхзвук переходит без форсажа. Полностью цифровая система управления. Система зажигания – плазменная. Фюзеляж – новейший углепластик. Видит всё на четыреста километров! Сечёшь? Это тебе не твои задрипанные МиГи.
Комаровский пролил в мою душу ушат чёрной, как безлунная ночь, зависти.
– Зато мои МиГи летают до трёх Махов, а твой даже до двух не дотягивает, – бросил я в сердцах.
– Летают, – протянул Комаровский. – Да только не с твоими птенцами желторотыми.
Да уж, знал Комаровский, чем меня задеть. У него в эскадрилье матерые волки, которые сейчас будут летать на истребителях пятого поколения, а у меня – молодые пацаны с налётом до двадцати часов и анахроничные МиГ-25.
И зачем меня вообще понесло в лётчики? Стал бы инженером, как хотел отец. По его настоянию я сдал документы в МАИ. Начал учиться, но втайне от родителей по-прежнему занимался в аэроклубе. Когда отец обнаружил обман, пришёл в ярость. Готов был меня выдрать. Но я знаю почему. Он сам мечтал быть пилотом, но здоровье подвело.
– Если будешь себя хорошо вести, Мещерский, я тебе тоже дам покататься, – ухмыльнулся Комаровский, похлопав истребитель по обшивке с такой гордостью, словно был хозяином «племенного рысака».
По приставной лесенке он забрался в кабину и помахал оттуда рукой. Двигатели издали львиный рык, заставив содрогнуться землю, вырвались два ярко-оранжевых факела. И многотонная громадина, пробежав всего полкилометра, задрала нос и на удивление легко взмыла вверх.
– Ох, лихо. Красотища, – с нескрываемым восторгом воскликнул один из техников, плотный седой дядька в тёмно-синем комбинезоне. Его суровое обветренное лицо светилось по-детски непосредственной радостью.
Под рокот моторов истребитель Комаровского кувыркался в небе, зависал вертикально. Кружил в вальсе, словно кленовый лист. Делал мёртвую петлю, вращаясь вокруг своей оси. Взмывал свечой вверх и словно иглой вышивал изящный узор на сизом небе, оставляя дымный инверсионный след. Показывал во всей красе, на что способна машина, а мне оставалось только завидовать.
– Да, так только НЛО летают, а не самолёты, – протянул второй техник, худосочный парень. – Правда, Михалыч?
Дядька важно кивнул, не отрывая взгляда от неба.
Я не стал дожидаться, когда Комаровский посадит машину и направился к двухэтажному зданию на занятия с моими ребятами.
Солнце, плюхнувшись в густую пену облаков над горизонтом, выплеснуло на небо фиолетово-багровые потёки. Стало быстро темнеть, и пронзительный ветер бесцеремонно пробирал насквозь. Я поёжился, подняв повыше меховой воротник куртки, и ускорил шаг. Добравшись до здания, провёл магнитной карточкой, прошёл внутрь. Начал подниматься по лестнице, как вдруг погас свет, и здание тряхнуло так, что посыпалась штукатурка.
Мигом я слетел вниз, выскочил наружу и с облегчением заметил, что истребитель Комаровского все ещё в воздухе. Но что это, черт возьми? Его мотало из стороны в сторону, словно утлую скорлупку в сильный шторм и это явно были не фигуры высшего пилотажа. Комаровский потерял управление? Едва выровняв машину, он пронёсся над аэродромом и сел.
На небе отплясывали кадриль волны изумрудного света. Откуда-то издалека шел нарастающий шум, казавшийся жужжаньем пчелиного роя, но быстро стал густеть, заполняя пространство грозным рокотом. Из-за серебристого лунного серпа вынырнула плотная группа самолётов, по очертаниям совершенно не похожих на те, что базировались на нашем аэродроме. Крылья вздёрнуты широкой буквой «V», словно крылья чаек и торчащие, как птичьи лапы, шасси.
– Это ещё что за чертовщина? – услышал я рядом возглас Комаровского.
– У тебя все в порядке? – поинтересовался я, на миг отняв бинокль.
– Электроника отказала к чёртовой матери. Ты видел это? – он махнул рукой в сторону приближающейся армады. – Откуда это взялось?
– Не знаю. Не пойму что-то, «лаптёжники» что ли?
– Чего?! Какие картёжники? Чего ты несёшь?!
– Да не картёжники, а лаптёжники. Так «Юнкерсы-87», немецкие пикирующие бомбардировщики называли во время Второй мировой.
– А ну тебе виднее, – на его лице появилась брезгливая гримаса. – Ты ж у нас «немец».
Я поморщился. На базе всё знали, что один из моих предков был немцем, который после лагеря для военнопленных не стал возвращаться в Германию, а остался в Союзе. Напоминание об этом почему-то злило, словно я был человеком второго сорта.
Густая вуаль ночи наползала на самолёты, укутывала ангары, высокую башню с антеннами, но ни один огонёк не загорался ни в окнах, ни на взлётно-посадочных полосах. И тут с жутким воем пространство распорола вспышка света, земля вздрогнула. Фейерверк вспышек в сопровождении канонады взрывов. На фоне полного молчания наших зениток.
– Они бомбят! Бомбят! – заорал Комаровский. – Подонки!
– Поднимай свою эскадрилью, – крикнул я.
– Ты идиот, Мещерский? – взвизгнул Комаровский. – Мы не взлетим в темноте, без связи! Смотри: все антенны стоят.
