– Тимур! Не делай этого! Прошу тебя! Ты же не зверь!
Я слышу голос Веры, но не могу остановиться. Пятки горят, а внутри разрастается огромная дыра. Выдернув руку из ее хватки, я киваю охраннику, веля задержать моего Ангела. Сквозь красную пелену перед глазами вижу очертания своей машины. Запрыгиваю в нее, завожу мотор и под крики Веры срываюсь с места, поднимая в воздух мелкий гравий, который наверняка царапает краску автомобиля. До скрипа сжимаю кожаный руль и едва сдерживаюсь, чтобы не прибавить скорость. Двести – это и так слишком много для плотного трафика, но я спешу, как будто могу не успеть совершить убийство. Хотя нельзя исключать такую возможность, ведь Вера может позвонить ублюдку и предупредить о моем визите. Перед глазами все плывет, разум словно в тумане, лишь адские кадры увиденного всплывают в моем сознании. Синяки, порезы, гематома на все бедро. Пиздец, я убью его, отсижу и выйду, только бы не дать ему продолжить свои зверства. Но нет, он точно больше не сможет причинить ей боль, уж я об этом позабочусь.
Через полчаса я влетаю во двор, окруженный старыми высотками, и, не замечая ям в асфальте и практически не сбавляя скорости, еду до нужного подъезда. Я слышу, как громыхает поцарапанный бампер и жалобно скрипит защита двигателя, когда полирую «брюхом» машины потрепанное дорожное покрытие. Как только вижу дверь в нужный подъезд, резко торможу и, заглушив мотор, выскакиваю из машины. Если пидара нет дома, я перелопачу весь этот поганый город, но найду и уничтожу тварь.
Взбегаю на второй этаж и, не останавливаясь ни на секунду, долблю в дверь. Колочу так, что хлипкое полотно ходит ходуном под моими руками. Я сбиваю кулаки, но не чувствую боли и не вижу перед собой ничего, кроме отметин, которые он оставил на коже моей любимой женщины. Внезапно дверь распахивается, и моя рука по инерции летит вперед. Я пошатываюсь, но удерживаюсь на ногах. Поднимаю взгляд и крепко сжимаю челюсти.
– Ты кто такой? – недовольно спрашивает мужик на голову выше меня. Осуществить задуманное будет не так просто, как я думал, но моей ярости хватит на троих таких, как он.
– Твоя смерть, – цежу сквозь зубы.
– Не понял, – хмыкает он, с пренебрежением глядя на меня.
А потом мой кулак летит ему в лицо. От неожиданности мужик отступает назад в квартиру, тем самым давая мне возможность толкнуть его дальше, чтобы войти вслед за ним и захлопнуть за нами дверь. Вот так-то лучше, нам совершенно ни к чему свидетели его смерти.
Саундтрек к главе: Michele Morrone – Dad
Я щурюсь от лучей яркого солнца, пробивающихся сквозь стройный ряд деревьев, пока машина мчит нас по дороге к дому отца. Правильнее было бы назвать это строение особняком. С белыми колоннами, пафосным фонтаном, вокруг которого заворачивается кольцо подъездной дорожки. Вдобавок ко всему словно под линейку постриженные хвойные деревья. Меня тошнит от этой помпезности, а еще интересует вопрос, нахера отцу и его шлюхе такой огромный дом. Пустой и холодный, в котором наверняка даже эхо слышно.
– Сынок, – приветствует меня мужик, которого я видел всего пару раз в жизни.
Он тянется, чтобы то ли обнять, то ли похлопать по плечу, но я резко отстраняюсь, избегая прикосновения. Отец хмыкает, но продолжает улыбаться. Если бы не мама, хрен бы я сюда вообще приехал. В Стокгольме у меня была прекрасная жизнь, насколько это возможно, когда ты знаешь, что не нужен своему отцу. Когда каждый твой успех воспринимается как своего рода баловство. Нарисовал уродливую лошадь? А, ну молодец. Да говно он нарисовал, но родители хвалят, чтобы повысить самооценку ребенка. Так вот моя мама хвалила, а отец произносил слова про это самое говно. И до сих пор произносит. Однако то ли старость берет свое, то ли его молодая блядь отказывается родить ему детей, но внезапно он возжелал, чтобы я явился пред его ясные очи, перевелся в универ в России и начал постигать азы его гребаного, нахер мне не нужного бизнеса. И мне приходится напоминать себе, что я делаю это ради матери.
– Проходи. Как доехал?
– Тебе правда интересно?
Мы общаемся на английском, потому что русского я почти не знаю. Когда нас с мамой фактически изгнали из дома отца, она задалась целью создать для нас максимально комфортные условия для жизни в чужой стране. А потому, если не считать школу, изучение языков стало моим самым главным занятием. Когда кто-то говорит мне о тяжелом детстве, всегда хочется спросить: «Ты когда-нибудь переезжал в чужую страну во втором классе, не зная местного языка?» Совсем не зная. Не понимая ни звука. Это пиздец, доложу я вам. Посещение психолога и языковые курсы занимали почти все мое свободное время. Казалось, нервные срывы случались у меня практически каждый день. А теперь вот по зову папаши мне надо выучить русский и стать студентом местного вуза. И на это у меня целое лето. На протяжении двенадцати лет мама тоже практически не говорила по-русски, ведь мы живем в Швеции, и она просто стала забывать язык. Однако отец проявил любезность и нанял мне учителя.
– Я понимаю, почему ты так отвечаешь.
– Не понимаешь, – цежу я сквозь зубы, – и не пытайся понять, бесполезно.
