ГЛАВА 1.
1677 год.
Анабель стояла на могиле своих родителей Роджера и Розамунды Брейксторн, и боль души рвалась из её груди. Отчаяние, захлестнувшее всё нутро, выплеснулось наружу горькими слезами.
― У меня дурное предчувствие, отец. Мне кажется.., нет, я чувствую, что с Марлисом де Фонтеком меня ждёт только плохое. Всё самое-самое плохое... Мне кажется, что он принесёт мне беду...
Семнадцатилетняя баронесса была наивна, но не глупа, и прекрасно понимала намерения своего дядюшки ― Филиппа Элькастера, этого чёрствого человека, которому дела не было до своей единственной племянницы и её судьбы. Ну конечно, ведь у него своя дочь... Ах, если бы не тот ужасный пожар, в котором погиб её отец! Если бы не вина дядюшки в том пожаре, он бы и пальцем не пошевелил ради неё, а поскорей бы отправил в какой-нибудь далёкий монастырь.
― Я не знаю, что мне делать, ― продолжала она изливать свою боль могильным плитам фамильного склепа. ― И идти мне некуда. Не у кого просить помощи. И никто не приютит. Я не люблю Марлиса. Нет, он довольно привлекательный и серьёзный человек. Возможно, добрый... Но я знаю, что никогда не смогу полюбить его. Есть в нём, что-то отталкивающее, что-то гадкое, низкое... ― Девушка поморщилась, представив, как этот навязанный ей будущий муженёк тянет к ней свои руки, целует... ― Нет. Не хочу! Как можно жить без любви? Это неправильно. Не с ним связана моя судьба. Вдобавок, он старше меня на восемнадцать лет. А ещё я слышала от Боржемины, что её брат падок на женщин. Не пропускает ни одной юбки. Он такой же урод... Боже мой! ― Анабель в порыве закрыла лицо руками. ― Ну, почему все мужчины такие уроды? Ответь мне, отец. В вас нет ничего человеческого по отношению к нам, женщинам! Бедная... Бедная моя мамочка...
***
Выйдя из кареты, Анабель пошла по безлюдной улице, велев кучеру оставаться на месте и ждать её возвращения. Ночь медленно опускалась на Левингсток и звёзды становились всё ярче и ярче.
Девушка шла одна, без сопровождения, не думая о возможной опасности стать жертвой бесчестных разбойников и грабителей... таких же мерзких ублюдков, какие двенадцать лет назад напали на её мать. Они надругались над молодой женщиной и перерезали ей горло. Анабель шла погружённая в свои тяжёлые мысли и не заметила как остановилась. Лишь почувствовала на себе чей-то взгляд. Пристальный. Жгучий.
Взгляд исходил с помоста. С жуткого места, на котором совершали казни и изощрённо наказывали преступников
Он ― смотрел на Неё. Она ― смотрела на Него. Глаза в глаза. Глаза в глаза. Он притягивал её к себе.
Заворожённая его взглядом, Анабель направилась к нему: безбоязненно, решительно.
Кто он ― этот человек у столба позора? Зачем она идёт туда? К Нему?
Наверное, потому, что он также несчастен от безысходности и колодок, которые сгибали его под своей тяжестью.
В отличие от него, Анабель шла прямо, с грацией аристократки, на ней не было физических оков, но навязанное замужество не давало ей порхать вольной бабочкой. Не давало разогнуться, как ему деревянные колодки, в которые были закованы его руки и шея.
Взошла на помост.
Он был совсем близко.
Он смотрел на неё.
Непонимающе. Молча.
Сдвинул брови. Поджал губы, опустил взгляд, словно пряча лицо за своими чёрными, как вороновое крыло, волнистыми волосами: не гоже находиться в таком унизительном положении при женщине. Тем более ― Ему.
Девушка пропала из его поля зрения. Мужчина лишь услышал её негромкий вскрик. Он чувствовал её спиной. Своей исполосованной розгами спиной, которая вдобавок ещё страшно ныла от согнутого положения.
― Какой ужас. За что Вас? ― тихо спросила Анабель.
Теперь она снова стояла перед ним, и его взгляд чёрных глаз невольно пал на её грудь. Которая трепетала. Волновалась. От безысходности. От неудобного положения. От мужчины. От преступника.
― А тебе есть дело? ― окатила неблагородная интонация...
ПРЕСТУПНИКА...
Анабель дёрнула головой, поведя тёмной бровью.
― Вы проявляете ко мне невежество, не отвечая на невинный вопрос.
― А если мне нечего ответить миледи.
― Вы не похожи на преступника.
― Разве? ― усмехнулся молодой мужчина, готовый уже расхохотаться.
― Неужели Вы грозный, но благородный разбойник Робин Гуд?
Он всё же рассмеялся от её глупости.
― Нет, ― резко бросил незнакомец, ― я не Робин Гуд. Робин Гуд жил ещё в двенадцатом веке в Англии, а мы с Вами в семнадцатом в Вильгерии. Я ― никто.
― А имя у «никто» есть?
― Имя? Имя есть... Джеффрис.
― Где-то я его уже слышала. А Вы.., Джеффрис, не желаете узнать как меня зовут?
― Сгораю от любопытства, ― сыронизировал узник позорного столба. ― Только на помосте знакомиться ― плохая примета.
― Почему?
― Миледи не догадывается? Знакомство ― коротким будет, ― опять сыронизировал он, имея в виду, что помост ― место казни.
― Остроумно.
Девушка отвернулась, словно обидевшись. Отошла от него. Вновь пропала из его поля зрения.
Он злился. Внутри его всё кипело, бушевало.
― Моё имя Анабель Брейксторн, ― тихо прозвучал в тишине голос девушки. ― И завтра я выхожу замуж.
― Отчего же голос такой невесёлый? Не любишь счастливчика?
