Разноцветные таблетки выстроились в две ровные линии, идущие от оконного стекла к краю подоконника. Кай поглаживал их блестящие пухлые бока подушечкой указательного пальца и напевал рождественский мотив бессмертного Фрэнка Синатры. Электронные часы, закрепленные на козырьке главного входа больницы, показывали половину десятого, а значит, до Нового года оставалось совсем мало времени.
Там, в стороне, за высоким забором из кованых прутьев, всего в шаге от Центральной клинической больницы №3, жил своей жизнью город. В отличие от умиротворенного и сонного царства реанимации, где все, казалось, замерло и даже не помышляет о движении, город гудел, свистел, извергал из окон авто мотивы новогодних хитов и огрызался разрывами петард.
Город жил, и плевать ему было на тех, кто здесь лежит и отчаянно борется за свою жизнь, учась глотать, ходить и даже дышать без помощи электроники. Естественный отбор и ничего личного. У города свои проблемы, и, кажется, именно он, город, отгородился от больницы двухметровым забором, а не наоборот! Так огораживают опасные участки, где различные городские службы производят ремонтные работы, чтобы случайный прохожий не свалился в разрытый колодец или не угодил еще куда-нибудь похуже. Так отгородили и больницу. Он размышлял об этом еще несколько минут, продолжая поглаживать красную таблетку с выпуклой буквой «м», пока его не отвлек вой полицейской сирены за окном.
Кай выпрямил затекшую спину, отчего та предательски хрустнула, и осмотрел тускло освещенную палату, в которой собирался встретить Новый год. Обычная палата с двумя кроватями, одна у стены, одна почти в центре, прямо напротив окна, у которого он стоял. У двери умывальник и специально оборудованная уборная для удобства больных с травмами конечностей и тех, кто не может сделать все «свои дела» без специальной поддержки или опоры. Света немного, он специально отключил светильник над кроватью умершего несколько часов назад коматозника. Умер тот тихо, так и не приходя в сознание, так что суету никто не разводил, дело это вполне обычное. Утром его увезут в полуподвальное помещение больничного морга – место мрачное и холодное до дрожи в коленках. Ночные медсестры, дежурившие сегодня на этаже, потеряли к этой палате всякий интерес, и теперь можно не беспокоиться, что сюда неожиданно нагрянут с обходом или уборкой.
Здесь, в реанимации и соседствующем на этом же этаже нейрохирургическом отделении, работают только самые опытные, и сейчас в другом конце коридора они уже накрывают стол, расставляя баночки и плошечки с салатами, вареной картошкой, курицей и, разумеется, сельдью с нарезанным кружочками луком. Ближе к новому году скромно проводят старый под тихое чоканье одноразовых стаканчиков с дешевым шампанским, потом пригубят спирта, разбавленного градусов до тридцати, и будут болтать о своем.
Кай даже хотел в какой-то момент присоединиться к ним, но все сестры были старше как минимум лет на двадцать, а соответственно, общих интересов и тем для застольных бесед немного. Кай и со сверстниками не всегда находил общий язык, а уж с женщинами за пятьдесят и вовсе не знал, о чем говорить. Они были матерями, женами, настоящими хозяйками и, хотя работали простыми медсестрами, бесспорно, являлись профессионалами. Других главврач больницы Борис Степанович не держал.
Подойдя к раковине, Кай умыл уставшее от постоянного недосыпа лицо холодной водой. Он знал, что стоит принять одну из таблеток, лежащих двумя ровными рядочками на подоконнике, усталость растворится без следа, словно сахар в горячем чае, ну а пока не помешает и освежиться. Из зеркала над раковиной на него уставился светловолосый мужчина с бледным лицом. Обычный аспирант медицинского института и яркий представитель поколения сенсорных дисплеев и дорогих гаджетов. Зауженные джинсы, белый докторский халат, надетый прямо на теплую толстовку, и легкие беговые кроссовки. Типичный образ молодого хирурга, будто сошедшего со страниц современного и не самого лучшего детектива.
Кай сел на пол рядом с раковиной и открыл банку пива. Нет, он совсем не так планировал провести эту ночь, но уговор есть уговор. Ведь не мог он знать тогда, что окажется неправ по всем статьям и проиграет спор с вытекающими отсюда последствиями. А последствия таковы, что он должен заменить Карину на ее ночном дежурстве. Как же она ликовала, когда поняла, что Каю уже не удастся оживить Гошу.
Го́ша – это специальный тренажер в виде ребенка, сделанный из плотной резины и нашпигованный всяческими датчиками и приборами. На Гоше можно отрабатывать различные приемы оказания первой помощи, например, искусственную вентиляцию легких, массаж сердца и прекардиа́льный удар. Для начала задается специальная программа, одна из тех, что установлена заводом, выпустившим Гошу, потом испытуемый должен эту программу отработать. В качестве предмета спора Кай и Карина выбрали поражение электрическим током с остановкой сердца.
Согласно правилам реанимация начинается с прекардиального удара. Это когда ребром сжатой в кулак ладони бьешь в область сердца, давая ему импульс к сокращению. Сделать все надо так, чтобы остались целы ребра, но удар должен быть достаточно сильным, иначе сердце не забьется вновь. Кари́на действовала, как робот. Удар, второй, пульса нет, она начала непрямой массаж сердца с вентиляцией легких, как по инструкции, и через сорок семь секунд Гоша был спасен от неминуемой смерти.
