Восточный Травэль.
Порывы тёплого ветра сбегали с высоких горных пиков и, посвистывая в ущельях, неслись к волнующемуся морю, плескавшему своими водами у подножия серых исполинов. Ночное небо, сквозь редкие прорехи в густых облаках, блекло и едва заметно отсвечивало звёздным светом от незыблемых белых корон каменных великанов. Ветер несся дальше: к бесконечным просторам океана, спотыкавшегося о чёрные контуры земной тверди, в неровных очертаниях которой сияло оранжевое пятно. Красное око, заигрывавшее с небом, окружало серый зрачок бухты. И чем ближе ветер нёс свою песню, тем разительнее око разделялось на множество маленьких оранжевых звёзд. То были огни небольшого городка. Добравшись до него, ветер, перебравшись через серую стену, завывал среди неопрятных домиков, разбрасывая мусор по грязным улицам, срывая тряпки с голов полупьяных моряков и пытаясь затушить огни городских светильников.
Это была печально известная Риогала – портовый город, не раз сожжённый и разграбленный, но всегда возвращавшийся к жизни, ибо в скалистых берегах Травэльских гор риогальская бухта являлась единственной дверью горного королевства к внутренним морям и пересекавшим их путям международной торговли. И вот опять, не прошло и двух десятилетий с тех пор, как город был в очередной раз разорён и сожжён, он снова жил и бурлил, с каждым годом разрастаясь всё более. Снова в гавани теснилось множество кораблей, загнанных туда надвигавшимся штормом. Всё так же, будто не было залитых кровью улиц, по городу сновали многочисленные моряки. Скованные изменчивой погодой, они носились по городским трактирам в поисках лекарства от скуки и, благодаря своим стараниям, находили его в виде дешёвой местной медовухи или не менее паскудного эля. А довольные трактирщики, как и в старину, втихую моля Творца о длительном продолжении шторма, гребли деньги лопатами.
В одном из таких заведений, не отличимом от своих коллег, кутили, не ведавшие о надвигающемся на них роке, вынужденные тунеядцы в паре с бойкими местными пьянчугами. У сдвинутых вместе столов у главного входа в задымленную залу трактира буйствовало чуть более дюжины моряков. Хотя буянили они не особо – трактирщик был мужиком толковым, цены за выпивку высокие не драл и за шум да гам не пенял. Так что и морячки не позволяли себе лишнего. Покрикивали, постукивали, да служанку миловидную пощупывали, но без фанатизма, ибо трактирщик был парнем свойским, а вот король Вайр Миротворец, владыка Травэльских гор, как раз наоборот. Он-то за малейший беспорядок наказывал молниеносно, да без лишних церемоний. Своровал – подавай руку, насильничал – подавай фаллос, убил – подавай шею. Да и стража, регулярно осаждавшегося и подвергавшегося набегам, портового городка была бдительна и опытом не обделена. Да и сам народ Восточного Травэля был не из трусливых, нахрапом да на испуг его не брали даже налетчики из соседнего Белого королевства. Потому все моряки знали, что можно было в других портах, то в травэльских городах – ни-ни, а то живым не уйдёшь. Потому они сидели пусть шумной и весёлой компанией, но вполне цивилизованной. Хотя явно не все так думали.
Неподалёку от шаловливой морской братии расположилась группка из троих мужей преклонного возраста и одного пацанёнка. Они то и дело презрительно морщили носы при чуть более громких криках веселящихся парней, но, милостиво смирившись, не возражали.
Один из них был тощим и высоким, как тростинка. С квадратным лицом он смотрелся совершенно обыкновенным местным горцем, да вот одежда его была далека от традиционных высокогорных мехов и стали. На нём, как влитой, сидел новенький, с иголочки, лёгкий камзол зеленоватого цвета, сшитый и украшенный по последней моде Далорского королевства. Ну а поверх камзола развевался подходивший ему в тон дорогой плащ, скреплённый золотой застёжкой.
Напротив этого необычного горца расселся мужчина, разительно отличавшийся от собеседника своей фигурой. Толстый и грузный, маленького роста и с широкими плечами, да смуглый такой, будто под солнцем пролежал всё лето. В общем и целом, его можно было смело отнести к гостям с южных побережий Восточного Материка и не ошибиться. Но с высоким горцем, столь не похожим на товарища телом, его всё же объединяла одна общая черта – и он был одет в новенький костюм, блиставший золотом по обычаям вольных городов Илуона. Не требовалось особой дедукции, чтобы заключить, что это была пара купцов, обсуждавшая вопросы общих барышей.
Рядом с ними примостился старик, выделяющийся на фоне молодившихся торгашей. Когда-то давно, почти в доисторические времена, он являлся красивым образцом чванливых Марейских рыцарей. Крепкая кольчуга сидела на нём просто идеально, а тяжёлая кираса, застёгнутая поверх неё, казалось, не беспокоила его вовсе. С головы снятый кольчужный капюшон с войлочной подкладкой, болтавшийся на плечах, открывал взору прорезанные широкой лысиной седые волосы. А из-под носа свисали длинные, седые усы, явно пережиток моды его юности. По левую руку от древнего рыцаря примостился юный малец. В бедной, но вполне пригодной для путешествий одежде он с завистью смотрел на полупустой бокал своего старого господина, рядом с которым валялась пара кольчужных перчаток. В ногах юный служка держал тяжёлый треугольный щит с едва различимым рисунком на нём – то ли вороны, то ли просто кляксы. Дополнял образ старого воина притороченный к поясу длинный рыцарский меч, смесь кузнечного брака имперских кавалерийских мечей и тяжёлых северных клейморов. Вся внешность старика вопила: это пожилой странствующий и безземельный рыцарь, определенно видавший лучшие дни, ибо из-под кольчуги высовывались ободранные рукава древнего кафтана, а плащ, сложенный на скамье, болтался по полу дырявым тряпьём. Теперь этот рыцарь пытался заполнить пустоту своего кошеля, стараясь убедить купцов в своей пригодности для найма им на службу.
