Адалина
– Милая, куда же ты так торопишься? Успеем везде.
– Мама, давай быстрее! Сейчас быстро встретим папу, а потом поедем к артефактору! Это так здорово! А завтра будем праздновать моё тринадцатилетие. Мама, мы же, как обычно, поедем на наше место, правда?
Мама улыбнулась, чуть отстала от меня. Конечно, ей куда спешить-то, вон у неё уже давно браслет притяжения избранных перешёл в тату на руку, когда они с папой прошли церемонию. Мне вот только завтра его наденут, в мой день рождения, и это будет такой счастливый день, и ещё моя магия тоже проявится. Я уже, конечно, знаю, что у меня проявится папина стихия, она же сильнейшая, но всё же так волнительно ожидать её проявления.
Я бежала дальше вприпрыжку и проговаривала про себя: «Сейчас за папой, а потом к артефактору, он изготовит мой личный браслет, хоть и будет он простенький, но мой. Это так здорово!»
Мама шла позади меня и только вздыхала.
Мы не дошли до папы каких-то шестьсот метров, как нас сбивает волной такой силы, что меня относит назад, и я врезаюсь в маму. Дальше мы уже летим вместе над дорогой. Потом глухо приземляемся. Мама тяжело выдыхает. Весь удар при падении мама взяла на себя. Сползаю с неё, она тихо стонет.
– Мама! Мама, ты как? Очень больно? – пытаюсь осмотреть её, нет ли серьёзных повреждений, она меня резко останавливает.
– Всё нормально! Ты сейчас идёшь домой, прячешься в подвал и не выходишь оттуда, хорошо! Я должна идти на помощь. – Она еле поднялась на ноги, я посмотрела на неё снизу, перевела взгляд на здание, где папа каждый день следит за порядком на границе, и оно не было уже похоже на то здание, к которому я так спешила. Это были уже развалины, затянутые какой-то непонятной жижей, которая стекала вниз на землю.
Там же папа!
Потом прозвучал ещё один взрыв, и ещё, я вздрогнула и перевела взгляд на маму, а она стояла и смотрела на то, что стало с тем зданием, и я поняла, что могу больше их не увидеть, уцепилась за подол её платья.
– Нет, мама! Пошли вместе! Прошу! Мама! – начала кричать и реветь. – Давай папу тоже найдём, заберём его оттуда и вместе спрячемся в подвале, – начала подыматься, чтобы направиться в сторону разрушенного здания.
Мама вернула меня обратно на землю и присела передо мной, нежно погладила по голове, сказала:
– Адачка, милая. Мы тебя с папой очень сильно любим, но я должна быть там. Там папа и, возможно, много раненых, это мой долг как целителя, – она говорила, а я плакала. – Ада, посмотри на меня, – я попыталась сфокусировать на ней взгляд, но от слёз всё расплывалось. – Это ожерелье теперь твоё, и ты не…
Резко подскакиваю на кровати. Опять этот сон. Сон, когда я последний раз видела своих родителей.
Почему так произошло? Почему именно туда прилетел этот магический снаряд?
Я опять заплакал, прошла уже неделя, целая неделя после смерти родителей. Теперь каждая ночь для меня – это пытка, сначала борьба, чтобы не уснуть, но сон всегда побеждал, а потом, чтобы отойти от этого сна.
И вот очередное тревожное пробуждение, и я опять направляюсь в сад. Сад, где мне становится спокойнее. Сад, который забирает всю мою боль. Розы – вот мои целители, но это лишь на время. Придёт завтрашняя ночь, и всё начнётся заново. Но это потом, а сейчас я должна успокоиться.
Пройдя по тихому коридору, тихо выскользнула на улицу и, повернув налево, отправилась прямиком в сад с розами. Направо находился виноградник, который меня в данный момент не привлекал, мне нужна была сейчас беседка, которую оплетала плетистая роза. Роза не скрывала меня от посторонних глаз, да я и не пряталась ни от кого, я лишь хочу выветрить из головы этот сон.
Тихо вошла в беседку, присела и вдохнула запах. Запах, напоминавший запах того куста розы, который мама вырастила у нашего дома. Он хоть и был всего один, но был красивый и ароматный.
Этот запах приносил мне успокоение, и я, улёгшись прямо на скамейке, засыпала. И тревожный сон в эту ночь меня не тревожил.
Просыпалась я оттого, что меня настойчиво будила экономка дома, куда меня переселили, когда закончилось то страшное нападение на наш посёлок. Нас, многих детей-сирот, тогда расселили по таким вот обеспеченным домам. Я тогда мало что понимала, когда пожилые дамы явились ко мне домой и начали собирать мои вещи. Я же просто наблюдала за ними. Одна дама с документами в руках перечисляла, куда они меня могут поселить. Мне было без разницы, куда ехать, хотела уже указать на тот посёлок, который она произнесла первым, но вот она проговорила про семью, которая занимается выращиванием виноградников, я сразу согласилась уехать именно туда, в городок под названием Русхэйн. Всегда хотела посмотреть, как же всё-таки выращивается эта вкусная ягода, которую папа часто покупал и приносил домой.
Меня пока не нагружали работой, дали время отойти от потери, а я лишь всё глубже погружалась в апатию, и выходить из неё у меня не было ни сил, ни желания. Конечно, местные целители пытались вытянуть меня из этого состояния, но безуспешно.
Я не желала помощи.
Я была обижена на весь мир, на родителей, что оставили меня одну, и на тех, кто напал на наш посёлок. И чем больше дней проходило, тем больше я становилась нелюдимой и замкнутой.
