Просторная и холодная, но по-своему уютная квартира, полная вещей и мебели, предстает перед нами в белом свете зимнего утра. Молодой парень валялся прямо посреди одеял и подушек своего дивана. Он уже давно проснулся, но вставать ему было в тягость. Так же, как и вчерашним днем, так же, как и позавчерашним днем. Однако мы не услышим от него жалоб на тяжелый утренний подъем днями ранее, вряд ли он хорошо помнит что-то о предыдущих днях. И не потому он не помнит о предыдущих днях, что у него плохая память или речь идет о больном человеке. Нет, он не помнит те дни, потому что ему не надо их помнить. Он знает, что последние несколько недель проходят однообразно и монотонно в его квартире, со всей присущей для такой жизни тягучестью времени, но склонен в то же время считать, что раньше дни были веселее и вставать было легче. Несмотря на то, что он человек творческий и по профессии и натуре своей художник, это не освобождает его от испытаний, что ему подбрасывает жизнь.
Парень встал с дивана и отправился на кухню. Благо жилось ему в достатке, и на кухне всегда было то, из чего можно что-то приготовить. Единственное, чем был ограничен завтрак, обед и ужин, так это ассортиментом товаров в соседнем гастрономе.
После завтрака художник Евгений садится за стол и решает записать свои наблюдения в блокнот. Это помогает ему ориентироваться в своих соображениях касательно предстоящих шедевров – картин, написанных для души и исходя из ее тонких потребностей, а не из пожеланий и требований заказчиков-извращенцев из интернета. Ведь пока его умения художника в основном приносят деньги так.
Карандаш выводил на бумаге: «Надо закончить работу над той полуобнаженной девушкой, которую заказал мне какой-то приятель Ленни. Как его звали? Не важно. Все равно этот тип для меня вырисовывается лишь в пожеланиях к картине. Надо что-то поделать. Сегодня понедельник, а это означает, что нужно прибраться в квартире».
Прибираться Евгений не любил, но приходилось. И если в маленьких комнатах нужно было лишь протереть толстый слой пыли, то ванную, кухню и гостиную – последняя, являлась по совместительству мастерской – приходилось постоянно освобождать от грязи, мусора, а иногда даже сомневаться в надобности некоторых предметов. Приступил он к ручной работе нехотя. На пути к бытовой деятельности он успел посидеть у компьютера, полюбоваться на кучи снега на улице, помечтать о многом. Все это немедленно привело его снова к блокноту:
«Пейзаж на улице слишком безрадостный и тоскливый, какой-то загаженный в придачу. Если бы у меня были силы, я бы прибрался и на улице. Сам. В одиночку. Но что уж мне самому что-то улучшать на улице, когда я не могу привести в порядок даже собственный дом?
А может, то состояние вещей в моем доме и есть порядок? Просто это мой порядок. Так как я знаю местоположение всех вещей в моем доме, значит, – это и есть порядок. Система вещей, установленная мною за месяцы. Это мой личный порядок. Многим, только вошедшим в мой дом, этот порядок покажется хаосом из-за их неосведомленности в процессах пользования этими вещами. Впрочем, это их проблемы. А значит, мне остается лишь избавиться от накопившейся грязи, даже ничего не передвигая».
Такие мысли периодически посещали Евгения в понедельник. Лишь иногда, руководствуясь импульсивными решениями, схожими по своей внезапности с моментами вдохновения, Евгений устраивал полную уборку. В уборку входило перемещение всех вещей в соответствии с новым, придуманным для них местом, или чаще всего с возвратом их в давнишнее положение в шкафу.
Как только он начал уборку – мысли закрутились в его голове. Он осматривал завал на своем столе и принялся разглядывать предметы, параллельно протирая поверхности от пыли. Вот перед ним красивая стеклянная бутылка, оставшаяся после какого-то алкогольного напитка. Как же сияют в утренних лучах ее грани, образуя даже в особо солнечный день переливы всех цветов радуги. Стройная фигурка женщины из древесины – он помнит, как ее подарил ему старый знакомый из художественной академии. Несколько книг сомнительного содержания. То ли то, что в них написано, не заинтересовало именно его, то ли они были слишком плохо написаны. Недоеденное коричневатое яблоко, подпирающее собой стопку каких-то эскизов. И в придачу ко всему кружки и стаканы.
Сколько же еще всяких вещиц и ценностей было осмотрено им во время акта очищения жилища. Евгений вспоминал каждый эпизод, связанный со своими предметами быта, вспоминал происхождение каждой вещи, которую он заприметил.
Теперь, когда дом стал выглядеть опрятнее обычного, можно выпить теплого чаю и лечь немного вздремнуть. В этот раз он решил попробовать нечто новое, а именно: налить сливок в чай. В конце концов, его приятель Ленни говорил ему о том, что жизнь должна быть разнообразной. И Евгений не пожалел. Помимо того, что чай стал более питательным, он еще и принес интересные наблюдения. Холодные сливки, налитые в чашку, образуют занимательные завихрения в горячем чае. Мелочь, которую обыватель явно упускает. Такое замечает лишь ребенок, познающий мир, или совсем скучающий взрослый человек.
