ГОСПОДИ! ДАЙ МНЕ ЕЩЕ ОДНУ ПОПЫТКУ!
Когда же черти, наконец, заберут тебя?! Этот истошный вопль и летящая прямо в лоб чугунная сковорода – последнее, что услышал и увидел за свои 32 года пребывания на земле Павел Морев. И даже находясь уже в другой ипостаси, потеряв физическую сущность в момент соприкосновения отягченной алкоголем головы с вышеназванным предметом, он ощущал нервную дрожь в словно бы еще присутствующем теле, и душа его, страшно завывая, потерянно металась в чертогах вечности. Он снова не оправдал Его доверия. Он отправлялся на Землю, полный благих намерений, полагая что уж на этот раз сумеет сделать что-то очень важное, что-то стоящее, оставит добрый след… И вот каков итог: три года беспросветного пьянства с короткими паузами мучительной трезвости, заполненными самоуничижением, угрызениями совести, бесплодным покаянием, после которых вновь наступала – как избавление – черная полоса еще более ужасного запоя. И так до тех пор, пока чугунная сковорода, направленная в сторону его головы женой, а может быть, ангелом-спасителем, не поставила точку в этой затянувшейся драме жизни Павла Морева, тело которого, облаченное в строгий черный костюм, лежит теперь средь свечей в дешевом гробу и вот-вот будет предано земле.
С чего же это все началось? Душа зависла в горестном раздумии, прокручивая кадры минувшей земной жизни. Безоблачное детство… Мама, папа – такие еще молодые… Школа, выпускной. Директор говорит, обращаясь к родителям: «Я впервые вручаю столь престижную премию за серьезную научную работу ученику. У вашего сына блестящие способности. Надеюсь, таким же будет и его будущее». И вот уже мимо Души пробегает семнадцатилетний Павел: «Мама, папа! – кричит радостно, – я поступил!» Устремляется в школу, к директору: «Геннадий Павлович, я поступил, в МГУ!»…
Какое замечательное было время! А вот и она – Лена. Группа студентов что-то оживленно обсуждает. Появляется Павел, как всегда читающий на ходу. Веселый мелодичный смех останавливает его. Он поднимает голову. В это время кто-то кричит из компании: «Павел, иди сюда, у нас в группе новенькая!» Девушка оборачивается, их глаза встречаются, и с этой минуты он потерял покой. Долго мучился, не знал, как подойти. «Почему-то я очень стеснялся девушек. Хотя явно был недурен собой, – заключила душа, пытливо вглядываясь в лицо лежащего в гробу. – А эта черная повязка, закрывающая пробоину в голове, даже очень идет ему. Надо было при жизни носить такую». Душа горестно застонала. Надо… Надо было многое сделать для того, чтобы быть любимым, потому что, как оказалось, это самое главное, все остальное – ничто без нее. Только бы она была рядом, только бы любила. Как поздно пришло понимание этого.
«Смотри, – горестно прошептала сама себе Душа, прокручивая ленту своей непутевой жизни. – Это ты лежишь на диване, словно малое избалованное дитя, уткнувшись в стену».
– Милый, я понимаю, как тебе трудно, – она гладит твои волосы, руки. – Сейчас всем трудно. Но ты должен выстоять. Ради меня, ради нашей дочурки, ради нашего счастья. Я очень люблю тебя, пусть это тебе поможет.
Ты вскакиваешь с дивана, подбегаешь к стене и начинаешь судорожно срывать с нее многочисленные дипломы за научные открытия, затем сбрасываешь с полки одну из последних моделей: «Кому это теперь нужно?! – кричишь. – Лаборатория закрыта, мы все уже давно без работы. Куда я пойду? На стройку кирпичи таскать, мыть окна в офисах новых буржуев? Я – ученый! Ты понимаешь это: я – ученый!» Кадры сменяются один за другим. Еще год земной жизни. С полупустой бутылкой вина и бокалом ты плюхаешься в кресло. Она выключает телевизор. Садится напротив.
– Павел, так дальше нельзя. Мы пропадаем. Да, все вокруг рушится. Но это не навсегда, и ты сможешь реализовать себя, воплотить в жизнь свои идеи, ты талантливый ученый. Но сейчас надо что-то предпринять. Ты ответственен за меня, за нашу дочь. Сделай же что-нибудь!
Ты включаешь телевизор. Ты не услышал этого главного слова – ответственность. Душа глухо застонала. Да-да, конечно, мы приходим в земной мир, чтобы взять на себя ответственность за все происходящее в нем, за своих близких, за их будущее, за себя и свое призвание, дарованное тебе свыше.
– Наконец-то ты понял, – раздался Голос, который привел Душу в трепет.
– Да, Господи, я понял. И все же, так сложились обстоятельства. Все вокруг меня вдруг стало рушиться, я оказался в этой жизни ничем, а сделать ничего не смог. И я потерял ее любовь…
– Любовь – это деяние. Мерой сделанного измеряется любовь. А ты любил только себя, ты упивался своими бедами, ты не хотел взять на себя ответственность и потому потерял облик человеческий. Посмотри, это ты виснешь на заборе, обливаясь собственной мочой. Какая любовь может выдержать это?
Кадр остановился. Большие глаза Лены и заплаканные дочери смотрели на него издалека, сквозь дымку разделяющих их миров. Душа взвыла от отчаяния.
