После обеда к профессору нагрянула неплохо поддатая бабенка лет тридцати, ладная и складная. В кабинет вместе с ней ворвались назойливые запахи перегара, дешевых сигарет и почему-то яблок.
«Древо греха и познания», – устало вспомнил профессор.
Желтея уже бледнеющим, почти бывшим, синяком на левой скуле, бойкая бабенка, не дожидаясь приглашения, бесцеремонно шлепнулась в кресло у стола.
«Что у нас в институте делает охрана? – мрачно задумался профессор. – За что мы только деньги ей платим? Надо этот вопрос выяснить с директором. И где находится моя милая, разлюбезная секретарша Софья Петровна с ее хваленой безупречностью?»
– За бутылец тебя куда хошь пропустят! – весело и свободно проникла в его мысли нежданная гостья. – Опыт жизни! А секретутка твоя, хоть и в годах, страсть как духи любит. Не знаешь разве? Из свово личного запаса отдала… Жалко, конечно, выпить могла, да что делать!
– О-ля-ля… А охрана? – угрюмо спросил профессор.
– Какая тебе еще охрана? – искренне вытаращила глаза дамочка с синяком. – Она уже по домам давно винишко пьет. Сегодня крайний день, пятница. У вас тут средствов не хватает, чтобы стражей круглосуточно держать. У них пять дней рабочих. Я все вызнала пораньше. Так что нынче хранить тебя некому!
Курьез бедности – и грустный и смешной.
Все прояснилось. Практичная попалась визитерша…
Профессор вздохнул и уставился в двойной стеклопакет. За ним неощутимо пахла сладострастием распарившаяся на весеннем солнце земля, беззвучно распевали легкомысленные гриппозные птицы и неслышно гомонили пестро одетые дети, выросшие за зиму так, словно именно она была необходима детским требовательным организмам. Мутанты, равнодушно подумал профессор. Хотелось подышать резиново-гибким, как шланг, ветром, но в кабинете пасмурно завис загустевший воздух, в котором даже мухи увязали крыльями и, обессилев, падали на пол.
– Что вам угодно, сударыня? – обратился доктор к бабенке.
На редкость хорошо сложена, такая вся фигуристо-правильная… Профессор искоса кинул осторожный взгляд на ее ноги. Боже, какие колени… Совершенные по форме, а еще плюс ко всему круглые уютные локти. Они напомнили профессору жену Обломова и операционную сестру Верочку, постоянно глядевшую на него в упор над туго натянутой маской. Верочка всегда словно хотела сказать что-то важное, особенное, но так ничего и не проронила. А потом канула в неизвестность… Давно это случилось, очень давно…
– Мужика мне нужно оживить, – бодро сообщила визитерша.
– Кого?! – поразился доктор.
– Да мужика мово, – так же энергично повторила бабенка. – Потому к тебе и пришла. Про тебя говорят, людей с того света вытаскиваешь! А я по Федору своему тоскую сильно. Все думаю: хоть бы возвернулся… Мы бы с ним, как раньше, пятницы праздновали…
– Пятница – черный день, – заметил профессор.
– У тебя, может, и черный, – заявила тоскующая. – А для нас «конец недели, пятница, столица веселится!..» – Она пропела строчку из популярной песни и притопнула в такт ногой.
Боже, что это была за нога…
– Опля! И где же сейчас твой Федор? – спросил профессор, тоже решив отбросить всякую учтивость.
– А на Востряковском лежит. Участок номер… – Она запнулась. – Подзабыла я малость… Да это ничего, документ есть, гд ей-то валяется. Выпил Федюха чегой-то не то, ну и помер к утру… В себя так и не пришел. Я «скорую» вызвала, да поздно…
– Для «скорой», значит, поздно, а я могу оживить? – усмехнулся доктор и закурил, подвинув преданной женщине пачку «Кента».
Гостья охотно вытащила одну сигарету и красиво затянулась.
Некоторым бабам ох как идет курить! Прямо шарм! Они это прекрасно знают, а потому плюют на будущие раковые опухоли ради нынешнего мужского поклонения.
– Воскресить, стало быть, нужно твоего Федора… Но я ведь не Господь. Ты перепутала.
– Люди на тебя молятся! – сообщила бабенка и посмотрела на профессора круглыми от восхищения глазами.
Глаза ему тоже очень понравились, но задача, поставленная перед ним и столь безапелляционно сформулированная…
– Как же он был хорош, как красив, мой Феденька! А работал прям как круглосуточный маркет «Рамстор»! Но вот не стало мово дружка лучшего! – вдруг заполошно заголосила визитерша с профессиональными интонациями плакальщицы из древнегреческой трагедии. – И как же он походил на Мурилку! Прямо вылитый!
– На кого?! – вновь изумился доктор.
Бабенка сразу перестала выть и уставилась на него с недоумением, презрением и некоторой долей сомнения в его умственных способностях.
– Ты чего, ящик не смотришь? Сериал про клона не видал? Ну ты и мудилка! Так вот там актер с этим именем… В заглавной роли. Интересный сериал. А играют как! Я прямо вся исплакалась глядючи!
– О-ля-ля… Неужели столь трогательно? – недоверчиво спросил профессор.
Он скептически относился к любым сериалам, мелодрамам и телевидению вообще со всеми его скользкими манилками.
– Говорю тебе, что здорово! – обозлилась гостья и гневно притопнула ногой.
Колено абсолютно безупречной формы давно забытого цвета деревенских сливок из далекого летнего детства назойливо маячило перед взором потрясенного профессора. Боже, сжалься надо мной, в отчаянии взмолился он, помоги мне, Господи!
